Клиффорд Саймак - Братство талисмана [сборник litres]

– Теперь вы сами поняли, что проблема с Плотоядом неразрешима.

– Но, может, нам удастся все-таки разгадать загадку туннеля? По сути, Плотояд хочет только этого, и ничего другого. Да и я тоже.

– Я исчерпал свои возможности, – высказался Никодимус. – У меня нет новых идей. Ситуация не сводится к тому, что кто-то взял и закрыл данную планету. Этот кто-то потратил немало сил на то, чтобы ее нельзя было открыть. Крепость скалы превышает любые естественные факторы. Ни один камень не может быть таким твердым. Кто-то сделал его сверхтвердым, и намеренно. Догадался, что кто-то другой может попробовать покопаться в контрольной панели, и принял меры.

– Значит, на планете есть что-то особенное, – заявил Хортон. – Есть же какая-то причина, по которой туннель решили заблокировать! Уж не клад ли?

– Нет, не клад, – уверенно ответила Элейн. – Чем оставлять клад, они бы утащили его с собой. Так что, скорее всего, не клад, а угроза.

– Ну почему нет? Кто-то спрятал здесь что-то для пущей сохранности…

– Не думаю, – отозвался Никодимус. – В один прекрасный день они решат забрать спрятанное, и что дальше? Забрать-то они его заберут, а как им отсюда выбраться?

– Они могут прилететь на корабле, – предположил Хортон.

– Не похоже, – заявила Элейн. – Куда вероятнее, что им известно, как обойти блокировку.

– Значит, по-вашему, такой способ все-таки существует?

– Склоняюсь к мысли, что способ есть, но из этого не следует, что мы сумеем найти его.

– Тогда, – заметил Никодимус, – дело сводится к тому, что туннель закрыли, чтобы кто-то не ускользнул отсюда. Кого-то или что-то заперли здесь, отрезав от остальных туннельных планет.

– Но если так, – подхватил Хортон, – кто это или что это? А если наше существо из куба?

– Может быть, – согласилась Элейн. – Не исключено, что его не только замуровали в кубе, но и привязали навсегда к планете. Вторая линия защиты на случай, если ему удастся вырваться из куба. Хотя в это почему-то трудно поверить. Уж очень оно красивое.

– Оно может быть красивым и одновременно опасным.

– Что за существо в кубе? – поинтересовался Никодимус. – Я о таком не слышал.

– Мы с Элейн нашли его в одном из строений в городе. Какая-то бестия, запертая в кубе.

– Живая?

– Трудно сказать наверняка, но, по-моему, живая. Чувствую, что живая. Элейн сумела ощутить ее на расстоянии.

– А куб? Из чего сделан куб?

– Из странного материала, – ответила Элейн, – если это вообще материал. Он останавливает тебя, а ты не ощущаешь ровным счетом ничего, словно никакого препятствия и нет…

Никодимус принялся собирать инструменты, разбросанные по гладкому каменному ложу тропинки.

– Стало быть, сдаешься, – констатировал Хортон.

– С тем же успехом могу и сдаться. Больше не могу ничего придумать. Моими инструментами с этим камнем не справиться. А значит, мне не снять защитную покрышку панели, будь это силовое поле или что-то еще. Я выдохся, если только у кого-нибудь не мелькнет свежая идея.

– А если поглядеть повнимательнее Шекспирову книгу? – предложил Хортон. – Вдруг всплывет что-нибудь новенькое?

– Шекспир сюда и близко не подходил, – усомнился Никодимус. – Да и не умел ничего, кроме как пинать туннель ногами и осыпать проклятиями…

– Я и не рассчитываю найти у Шекспира стоящие технические идеи. В лучшем случае какое-то наблюдение, подлинное значение которого от него ускользнуло.

Никодимус по-прежнему не избавился от сомнений.

– Даже если так, – пробурчал он, – не очень-то много начитаешь, когда рядом крутится Плотояд. Ему опять позарез захочется узнать, что написал Шекспир, а Шекспир в своих записках не слишком щедр на комплименты в адрес своего старого приятеля…

– Но Плотояда тут нет, – отметила Элейн. – Он не сказал, куда денется, когда ты прогнал его?

– Сказал, прогуляется. И что-то такое опять бормотал про магию. У меня сложилось впечатление, хоть и не очень четкое, что он решил собрать какую-то магическую дрянь – листья, корни, кору.

– Он ведь говорил про магию и раньше, – напомнил Хортон. – Вынашивал мыслишку, что нам надо объединить наши три магии.

Элейн встрепенулась.

– Вы знаете магию?

– Нет, – ответил Хортон, – магию мы не признаем.

– Тогда не надо глумиться над теми, кто в нее верит.

– А вы что, верите?

– Сама не знаю, – наморщила лоб Элейн, – но мне доводилось видеть магию, которая действительно помогала или казалось, что помогает.

Никодимус сложил инструменты в коробку и захлопнул ее.

– Ладно, пойдем в дом и заглянем в книгу, – согласился он милостиво.

– Этот ваш Шекспир, – сказала Элейн, – был, по-видимому, философ, однако не слишком уверенный в себе. Лишенный серьезной подготовки.

– Он был человек одинокий, больной и испуганный, – ответил Хортон. – И записывал все подряд, что приходило на ум, не заботясь ни о логике, ни о слоге. Он писал для себя, не предполагая, что кто-нибудь когда-нибудь прочтет его каракули. Если бы такое пришло ему в голову, он, наверное, предпочел бы выражаться осмотрительнее.

– По крайней мере, он был честен сам с собой, – сказала Элейн. – Вот послушайте хотя бы:

«У каждого времени свой запах. Возможно, это самоуверенно с моей стороны, но я убежден, что прав. Состарившись, время пахнет кислым и затхлым, а запах юного времени в начале творения должен был быть сладким, пьянящим и неудержимым. Размышляю: что, если по мере того, как события следуют к неведомому нам концу, мы будем отравлены едкими запахами прежних времен, вполне подобно тому и с тем же финалом, как былая Земля была отравлена рвотой заводских труб и гноем ядовитых газов? А если и смерть самой Вселенной грядет в отравлении временем? Если запахи прежних времен сгустятся до того, что никакая жизнь не сможет существовать ни на одном из тел, составляющих космос, и, возможно, сама материя Вселенной обратится в злокачественную гниль? Если эта гниль так засорит физические процессы, действующие во Вселенной, что они попросту прекратятся и сменятся хаосом? Но если так, что принесет с собой хаос? Не обязательно конец Вселенной. Хаос сам по себе есть отрицание всей физики и всей химии и, допускаю, положит начало непредставимым комбинациям, отвергающим все предшествующие концепции, а потому способным привести к беспорядку и неточности, которые, в свой черед, сделают возможными события, по мнению нынешней науки, совершенно невероятные…»

А послушайте дальше:

«Возможно, некогда была такая ситуация – чуть не написал „было время“, но это привело бы к путанице в понятиях, – что до возникновения Вселенной не существовало ни времени, ни пространства, а соответственно, не существовало и координат той массы, которой предстояло взорваться, дабы положить начало Вселенной. Разумеется, разум человеческий не в силах представить себе ситуацию вне времени и пространства, хотя можно допустить, что и то и другое было потенциально заложено в космическом яйце, – а оно само по себе есть тайна, не поддающаяся воспроизведению в зрительных образах. И тем не менее интеллекту ведомо, что подобная ситуация действительно имела место, если только вся наша наука не заблуждается в корне. Однако закрадывается и сомнение: если не было ни времени, ни пространства, в какой же среде пребывало космическое яйцо?»