Дмитрий Колодан - Дом Ночи [litres]

– Зачем?

– Я не знаю.

Ива удивилась:

– И ты не пыталась это выяснить?

– Нет. Я прячусь… Я ищу…

На секунду Иву охватила злость. Эта девочка хоть что-нибудь знает? Ива в жизни не встречала настолько трусливого и нелюбопытного создания! Вот ее подружка, Кати Макабреску, давно бы уже со всем разобралась, выяснила бы, что да как. И тут же Ива нахмурилась, вспомнив, куда в конце концов завело Кати ее любопытство. К тому же ее новая знакомая была привидением, а привидения не ищут нового, а, наоборот, цепляются за вещи старые и привычные.

– Пойдем, – Ива махнула рукой в сторону туннеля, в котором скрылись безликие сестры, – надо выяснить, что тут происходит.

Девочка-призрак отпрянула и стала совсем прозрачной.

– Нет, нет, нет… – зашелестела она, будто ветер всколыхнул паутинную завесу в комнате Матушки Ночи.

– Ты ведь никогда туда не ходила?

Девочка-призрак промолчала, но Ива и не ждала ответа.

– Тогда откуда ты знаешь, что там нет того, что ты ищешь?

И опять тишина в ответ. Ива была бы рада сказать, что на лице девочки-призрака загорелся интерес, что глаза ее сверкнули или что-то еще в том же духе. Но правда заключалась в том, что она едва различала это лицо, словно смотрела на него сквозь мутное стекло. Иве оставалось только надеяться, что ее слова хоть как-то ее зацепили.

Ива подобрала череп-фонарь, а затем уверенным шагом направилась к туннелю. Настоящей уверенности она, правда, не чувствовала, но постаралась не ударить в грязь лицом. На девочку-призрака она не смотрела, и, похоже, это был правильный выбор. Несмотря на свои страхи, новая знакомая все же последовала за ней, пусть и держалась в отдалении.

На этот раз шла она недолго. Не прошло и десяти минут, как перед ней открылась новая зала, гораздо больше предыдущей. Ива резко остановилась на пороге, и если бы ее спутница не была бесплотной, то наверняка бы врезалась ей в спину.

– Ух ты! – Порой так сложно держать язык за зубами!

Огромную залу заполнили свечи; они горели повсюду: и под ногами, и высоко над головой. Открыв рот, Ива застыла среди бессчетного множества огней. Словно она чудесным образом вознеслась из темного подземелья на небо и очутилась среди звезд в самом сердце Млечного Пути.

Свечи, свечи, свечи… Большие и маленькие, толстые и тонкие, в кованых подсвечниках, в позолоченных канделябрах и без оных. Они стояли на полу и в настенных нишах, а иные и вовсе парили в воздухе.

Но удивительное дело: все эти огни ничего не освещали и совсем не грели. Ива должна была ослепнуть, выйдя из темноты на яркий свет, задохнуться от жара. Однако у нее даже глаза не заслезились. Здесь оказалось так же холодно и сыро, как и в остальном подземелье. Ива не учуяла дыма или жирного запаха расплавленного воска. Словно свечи горели не в этой зале, а где-то еще. А то, что она видит, не более чем некий образ . Она попыталась рассмотреть одну из свечей повнимательнее, но вскоре заметила на ее месте две, четыре, восемь свечей. И чем дольше она всматривалась, тем больше их становилось – больших и маленьких, толстых и тонких, самых разных.

Ива завертела головой, пытаясь хоть что-то разглядеть сквозь дробящееся море огней, и вскоре заметила движение – кто-то копошился у ближайшей стены. Но оказалось, что это вовсе не сестры , а ее старый приятель подземник или кто-то, похожий на него как две капли воды. Очень осторожно он пробирался между свечами, соскребал с пола оплывший воск и бросал в корзину, которую толкал перед собой. Деловитый и погруженный в свою работу, как муравей.

– Эй! – крикнула Ива.

Подземник не обернулся, а вот девочка-призрак зашелестела у самого уха:

– Тише… Тише…

Ива отмахнулась и позвала громче:

– Эй! Что ты делаешь?

Впрочем, и на этот раз подземник не отреагировал. Куски застывшего воска один за другим падали в корзину, пока бледный карлик пробирался вдоль стены. Голый хвост метался из стороны в сторону, странным образом не задевая ни одну из свечей.

Ива нахмурилась – что-то здесь было не так. Подземники ведь добывали твердый каменный уголь. Именно его они приносили в Котельную Уффа, а вовсе не податливый свечной воск. Когда Ива думала о подземниках, то обычно представляла, как они пробираются по узким шахтам и долбят стены нехитрыми инструментами. В одной из книг профессора Сикорского Ива видела фотографию шахтеров в забое и кое-что знала о подобной работе. Теперь же сложившийся образ рассыпался на кусочки.

– Эй! Постой! Скажи…

– Оставь его, – прозвучал голос. Холодный, безликий, лишенный каких бы то ни было эмоций. – Он делает свое дело, не мешай ему.

От неожиданности Ива подскочила на месте. Как ей показалось – выше собственного роста. Когда же обернулась, то увидела сестер .

Они стояли совсем близко, на расстоянии вытянутой руки. Еще немного, и легко могли бы ее схватить. Ива не видела и не слышала, как они подошли, даже краем глаза не заметила движения. За подобную беспечность Охотник отвесил бы ей такую затрещину, что искры из глаз сыпались бы неделю. Но поскольку крестного рядом не было, затрещину Ива влепила себе сама, правда воображаемую.

Высокие фигуры стояли полукругом, гладкие белые маски нависли над Ивой. Она не видела глаз, но чувствовала, что они ее разглядывают, словно ощупывают невидимыми пальцами. Взгляд очень внимательный, подмечающий все детали и… Любопытный? Голодный?

– Ты живая… – снова услышала Ива холодный голос.

При этом она не могла сказать, кто именно из сестер к ней обратился. Голос возник между ними, как если бы они говорили все вместе и одновременно. А может, эти девять сестер были единым целым? Не образно выражаясь, а на самом деле – одним существом в девяти телах? Кем-то вроде Рогана-Брогана, колючего пастуха.

А сестры меж тем продолжили говорить:

– Ты живая. Я вижу твою свечу – такая яркая… Кто ты?

Ива могла бы ответить тем же вопросом. Но все же это она пришла в их дом, значит, ей первой держать ответ. Она тряхнула волосами и постаралась выпрямиться, чтобы казаться хоть капельку выше.

– Мое имя – Ива. Я пришла сверху. Я… Я дочь Матушки Ночи!

Хотелось бы думать, что при упоминании ее матери странные сестры в ужасе задрожали, но на деле они лишь слегка качнулись – вперед и назад. Поднялся странный шум, словно тысячи ночных мотыльков одновременно захлопали крылышками. Затрепетали огоньки бесчисленных свечей, но ни одна из них не погасла.

– Дочь? Матушки Ночи? – Голос сестер остался безучастным. Прозвучал вопрос, но Ива не услышала в нем ни страха, ни удивления, ни любопытства. Ей стало обидно за Матушку. Наверху все, кто был знаком с ее матерью, поминали ее с куда большим почтением.