Дмитрий Колодан - Дом Ночи [litres]

– Странно. Я думала, в таких пещерах зимуют летучие мыши, а здесь нет ни одной… Эй!

Ее крик медведя поднял бы из спячки, но, когда стихло эхо, Ива услышала лишь стук когтей Кинджи да собственное тяжелое дыхание.

– Долго нам еще идти? – предприняла она третью попытку. – Того и гляди мы пройдем всю землю насквозь и выйдем с другой стороны. Так и знай: еще сто шагов – и я поворачиваю назад!

Сумчатый волк даже с шага не сбился. Ива прошла обещанные сто шагов, а потом еще столько же…

– Может, хватит? Я устала… Давай передохнем?

Ива оперлась ладонью о стену и отдернула руку – камень оказался горячим, как печка. А там, где она дотронулась до скалы, на темном граните остался ярко-белый отпечаток. Как будто она испачкалась в известке. Ива посмотрела на ладонь – ничего подобного, у нее были чистые руки. Тогда откуда…

Она снова дотронулась до стены, и на камне снова проступил белый отпечаток.

– Ух ты! Кинджа, ты…

Ива обернулась. Тилацин застыл в проходе и таращился на некую точку над головой Ивы. Девочка медленно перевела взгляд.

– Проклятье!

Отпечатки ладоней появлялись на стене один за другим. Распускались, точно диковинные белые цветы. Сотни, может, и тысячи, многие на такой высоте, что и с лестницы не дотянешься. Это сколько же людей побывало здесь до нее! Прошли этой диковинной дорогой в скале.

– Ну и дела. – Ива покачала головой. – Ты уже видел что-то подобное?

Она не ждала ответа, однако Кинджа тявкнул – понять бы еще, что это значит.

– Ты это хотел показать? – спросила Ива. – Что это?

Сумчатый волк подхватил брошенный бумеранг и двинулся дальше. Ничего не оставалось, кроме как пойти следом. Так они шли около часа, пока впереди не забрезжил красный свет. Дыхнуло жаром, и на мгновение Иве померещилось, будто она снова, как в детстве, ползет по вентиляционной шахте в доме Матушки Ночи и вскоре окажется в Котельной Уффа. Она невольно прибавила шаг, почти побежала… И оказалась совсем в другом месте.

Ива вышла из пещеры у подножия высокой скалы, но эта скала оказалась чужая, незнакомая. Выше той, что прятала дом Матушки Ночи, и из другого камня – кирпично-красного и рыхлого на вид. И все вокруг было красным: не только скала, но и земля под ногами, чахлые кустики без листьев, вода в высыхающей луже… Воздух заполнила мелкая красная пыль, из-за которой небо казалось розоватым, а солнце багровело, как на закате.

Чуть дальше от подножия начинался лес. Ничуть не похожий на тот, который Ива каждый день видела из окна спальни. Здесь не было огромных елей и сосен до неба, могучих дубов и коряжистых вязов, ни одного знакомого ей дерева. Этот лес больше походил на разоренное кладбище. Из красной земли будто торчали розоватые кости, хотя на самом деле тонкие деревья с крошечными листьями и совсем без коры. Они росли далеко друг от друга, и воздух между голыми стволами дрожал, как над костром.

Иве лес не понравился. Он был неправильный. Как болото, но без единой капли влаги, а еще он напомнил ей Пустоши, на которых она когда-то повстречала Ушедших Зверей. Здесь было слишком много свободного пространства, а эти деревья не отличить друг на друга. Ива нутром чуяла, что заблудиться в таком лесу куда проще, чем среди гигантов Большого Леса. Глазу не за что зацепиться, все такое одинаковое. Птицы, звери – никого; сколько Ива не всматривались, она не заметила даже намека на движение.

– Такое чувство, – Ива сглотнула, – такое чувство, что здесь все умерли и обратились в пыль…

Кинджа остановился в пяти шагах от девочки. Взгляд устремлен вдаль, но что он там высматривал, оставалось гадать.

– Ты уже бывал здесь раньше? – спросила Ива. – Отсюда ты пришел?

Стоило открыть рот, и противная пыль облепила язык и горло – пришлось отплевываться. А еще здесь было жарко, как у открытой топки в Котельной. Всего несколько минут, а Ива чувствовала себя так, будто ее запекли в духовке – еще немного, и можно подавать на стол. Пот стекал по вискам и щипал глаза. Она сняла куртку, стянула через голову свитер и бросила одежду на камень у входа в пещеру. Столько долгих месяцев она страдала от холода и снега, но, оказывается, бывает погода и похуже. Сейчас бы она многое отдала за возможность нырнуть с головой в сугроб.

– Может, вернемся? Мне здесь не нравится… Если поторопимся, то успеем к обеду. Роза наверняка приготовила что-нибудь вкусненькое.

Соблазнить тилацина угощением не удалось. Кинджа продолжал таращиться вдаль. Хоть бы хвостом махнул, что ли!

– Да что ты высматриваешь?! – не выдержала Ива и в сердцах топнула ногой. – Нет здесь ничего. Только…

В тот же миг за деревьями что-то блеснуло. Ива нахмурилась, приставила к глазам сложенные домиком ладони и некоторое время приглядывалась, пока не догадалась, что блестит вода.

Вода? Здесь? Под испепеляющим солнцем?

– Это же река, – проговорила Ива. – Но… Ладно, как скажешь. Пойдем посмотрим, но потом сразу назад, договорились?

Кинджа будто только и ждал команды и потрусил в сторону деревьев. Ива провела вспотевшей ладонью по волосам, посмотрела на красные полосы, оставшиеся на коже. Проклятье! Неспроста же тилацин привел ее сюда?! Наверное, он на нее рассчитывает – так или иначе.

– Только до реки! – крикнула Ива.

В ответ Кинджа махнул хвостом, и она побежала за ним следом.

Идти оказалось дольше, чем ей представлялось от скалы. Наверное, дрожащий воздух искажал расстояние, а может, из-за жары время тянулось иначе. Солнце расплавило минуты и секунды, и Ива пробиралась сквозь них, как сквозь кисель. Вокруг все было такое одинаковое и однообразное. Не важно, с какой скоростью она шла, пыталась бежать или же едва переставляла ноги, – ничего не менялась. Одни и те же голые деревья да потрескавшаяся земля под ногами, с ломкими кустиками сухой травы, и ничего более.

От жары все плыло перед глазами. Во рту пересохло, в горле першило от пыли. Лицо, наверное, превратилось в жуткую маску: пот, смешанный с грязью, застыл жесткой коркой, и Ива чувствовала, как она трескается на коже. Если так пойдет и дальше, эта корка покроет ее с ног до головы и она больше не сможет двигаться. Так и останется стоять среди голых деревьев, обратившись в дурацкую красную статую. Памятник глупости и упрямству.

В начале пути Ива подумывала, не снять ли ей платье – все равно никто не увидит. Но потом отказалась от этой идеи. От жары не спасет, разве что так она зажарится еще быстрее. Вот когда она доберется до реки, тогда… Ива тешила себя этой мыслью, хотя и понимала, что под таким солнцем вода в реке должна быть горячей, как кипяток. И вместо вожделенной прохлады она угодит прямиком в бурлящий суп, точь-в-точь как в котле у Доброзлой Поварихи.