А. К Ларквуд - Неназываемый [litres]

Тал скривился.

– Вы один и тот же человек, – сказал он. Ему пришла в голову мысль: – Вы когда-нибудь…

Адепт повернул к нему пустое лицо, и Тал передумал.

Адепта Бдения он больше не задирал и молча шел, глядя, как на горизонте вырастает Антрацитовый Шпиль. Инквизитор Канва вернула ему меч. Он не сомневался, что оружие ему сегодня пригодится.

Где-то через час адепт, шагавший рядом с Талом, замер как вкопанный. В своей неподвижности он скорее походил на бутылку, обернутую белым шелком, чем на человека. Тал помахал рукой у него перед глазами – вернее там, где под маской, по его расчетам, должны были находиться глаза.

– Эй, – сказал он. – Что происходит?

Бутылка молчала. Тал не рискнул схватить адепта за плечи и встряхнуть.

Он внезапно понял, что впервые с того момента, как он попался на глаза карсажийцам на борту «Спокойствия», за ним никто не следит. Канва и ее команда шли впереди, но если он не станет мешкать, они нескоро заметят его отсутствие. В нем зудело желание сбежать, как будто он вернулся в школу и отчаянно пытался увильнуть от сдачи экзамена, который, Тал был уверен, он провалит.

Но теперь он куда лучше понимал, какие могут быть последствия. Попытка побега до того, как они доберутся до Шпиля, лишь разозлит Канву.

– Эй, Инквизитор! – крикнул он вместо этого. – Твой волшебник сломался!

Они не обернулись. Как выяснилось, они тоже остановились – их адепт точно так же замер на месте. Прежде чем Тал успел что-то сделать, адепт рядом с ним закричал.

Крик этот напоминал вопль животного или ребенка. Тал многое повидал в своей жизни, но раньше он, по крайней мере, понимал, что происходит, и сколько это может продлиться. Тут же адепт кричал так, словно впервые испытывал боль. Адепт впереди тоже закричал, посылая волны ярости и отчаяния в изменчивое небо.

Спустя мгновение рев стал невыносимым. Тал зажал уши руками и снова окликнул остальных, но из-за криков его никто не услышал. К нему подбежала одна из стражей.

– Их можно как-то заткнуть? – спросил Тал.

– Инквизитор пытается их успокоить, – проревела страж.

Крики резко прекратились, адепт сжался в клубок на земле. Тишина оглушала почти так же, как вопли, отдаваясь звоном в ушах Тала. Казалось, его ударили.

– Вот и доверяй гребаным магам, – прошипела страж. Перебросив через плечо бесполезного адепта, она направилась в сторону Канвы. Тал решил последовать за ней.

Канве тем временем удалось успокоить второго адепта. Приподняв маску, он пил воду из фляжки. Тал как зачарованный стоял, уставившись на дряблый подбородок и кривоватые зубы, но стоило ему подойти поближе, как адепт убрал фляжку и снова натянул маску.

– Шпиль охраняется, Инквизитор, – сказал он надтреснутым, будто пересохшая земля, голосом. – Мои разведчики обнаружены и выведены из строя.

– Как? – спросила Канва. Тал позавидовал ее самообладанию. Голос ее звучал так, будто она отчитывала слугу за остывший суп.

– Это нечто древнее, Инквизитор, – пояснил Бдительный. – Башня была возведена задолго до того, как появился Квинкуриат. Оно приняло меня за своего рода божество. За угрозу.

– Почему защита все еще работает? – нахмурилась Канва. – Этот мир мертв.

– Антрацитовый Шпиль был престолом Ирискаваал Тысячеглазой, – ответил Бдительный. – Ее сила сохранилась.

– Ясно. А что значит «выведены из строя»? – уточнила Канва. Подняв голову, она заметила Тала и его спутников и кивнула стражу, которая уложила потерявшего сознание адепта на землю.

– Не знаю, – ответил Бдительный. – Я потерял с ними связь. – Сейчас адепт как никогда напоминал человека. Растерявшегося человека, которому вдруг приставили нож к ребрам.

– Хорошо, – сказала Канва. – Это тело живо, как и тело Второго из Бдения. Можно с уверенностью предположить, что остальные тела тоже выжили и сопровождающие их стражи обеспечат им защиту. – Она в задумчивости закрыла глаза, а затем указала на женщину-стража, которая привела Тала. – Страж Балшу, вы останетесь здесь, с Первым и Вторым из Бдения. Бдение, когда вам удастся восстановить связь, прикажите адептам собраться здесь и вернуться на корабль вместе с Балшу и оставшимися стражами. С моей стороны было бы безответственно и дальше подвергать Бдение риску.

Вздохнув, Канва пальцами сильно сжала переносицу. Типичный, по мнению Тала, жест человека, жалеющего, что Ксорве вообще появилась на свет.

– Страж Зилья, вы отправитесь со мной в башню. Как и вы, Чаросса, насколько я понимаю.

На месте стража Зильи Тал спросил бы, не безответственно ли подвергать риску его . Но Зилья просто кивнул.

Что до самого Тала, его давно не используемое чувство самосохранения приказало долго жить.

– Вперед, – сказал он. – Мне уже не терпится.

Тронный зал Тысячеглазой Госпожи был освещен лучами безупречного заката – красно-золотого, застывшего за миг до того, как мир погрузился во тьму.

– Нам светит солнце Старой Ормарии, – заметила Оранна. – А ведь с ее гибели прошло три тысячи лет.

– Все миры исчезают. Силы иссякают. Сознание меркнет. Ничто не сохранится.

Когда Ушмай не знала, что ей ответить, она цитировала Писание, но в данном случае строки оказались уместными.

– Имя ему – Опустошение , – подхватила Оранна. Неназываемый сейчас находился очень далеко от нее. Его голос ослабевал по мере того, как они углублялись в башню. Сначала она испугалась, но Неназываемый был рядом с тех пор, как она научилась формулировать мысли, и он не бросит ее. Он знал, что она задумала, чего добивается и что она готова дать взамен.

Убранство тронного зала было простым, как и во всей башне. Огромная, высокая, пустая комната из холодного серого камня. Здесь не было никаких украшений, но она в них и не нуждалась – ее освещал кровавый свет.

В молодости Пентравесс захаживал в этот зал. Здесь он искал покровительства Ирискаваал, и она сделала его великим. Она питала его, не иссушая.

Пентравесс и Тысячеглазая Госпожа не были исключением из правил. То, то случилось однажды, может случиться вновь. Это они создали мир таким, каким он стал. С помощью знаний, сохраненных в Реликварии, Оранна и Неназываемый смогут по своему желанию изменить его.

В дальнем конце комнаты, под апсидой, стоял длинный стол, а на нем – кубок. Достав Реликварий из кармана, Оранна поставила его на стол. Едва ли он откроется просто так – и действительно, не открылся.

На стене над столом, будто зеркало в раме, висела огромная каменная плита, отполированная до зеркального блеска. Нечто похожее висело и в Пустом Монументе, но там был обсидиан, а здесь – зеленый хризопраз. Все подобные святилища устроены по одной схеме: алтарь, чаша для подношений, зеркальная поверхность. Готовая машина для прорицания. Единственное, чего не хватает, – достойного подношения.