А. К Ларквуд - Неназываемый [litres]

Нет , подумала Ксорве. Он пообещал ей лишь работу.

– Ты несчастна, потому что отказалась от своей цели. Белтандрос не может дать тебе цель. Ты даже не его прислужница. Ты всего лишь инструмент для выполнения какой-то непонятной тебе миссии.

– Чего ты хочешь от меня? – спросила Ксорве. Это должно было прозвучать дерзко, но вышло так, словно она предлагает свои услуги.

– Исполнение желаний Неназываемого можно отсрочить, но нельзя о них забыть, – сказала Оранна. – Ты пойдешь со мной. Наконец-то ты будешь служить великой силе.

Ксорве отчетливо расслышала приказ, как будто другой голос произнес: Ты уйдешь. Ты принесешь жертву. Ты поднимешься по лестнице к Святилищу. Ты никогда не узнаешь ни сомнений, ни страха, ни боли, и ты никогда не будешь одинока.

– Да, – сказала Ксорве и склонила голову.

Оранна протянула руку и погладила щеку Ксорве тыльной стороной ладони.

Бить под таким углом было неудобно, но Оранна не умела драться и не ожидала удара. Кулак Ксорве врезался той в живот, Оранна отшатнулась. Плохая позиция, слабый замах, но это дало Ксорве шанс, в котором она так нуждалась. Повернувшись на цыпочках, она пнула Оранну в живот, затем еще раз, быстрым, машинальным, отточенным ударом. Лодыжки Оранны запутались в подоле, она поскользнулась и рухнула на спину.

Ксорве стояла над ней. Во время драки она думала только о том, как убить Оранну. Можно было найти какой-нибудь тупой предмет и разбить череп. Затем она поняла – с горьким изумлением, похожим на смешок, – что у нее есть меч. Так будет чище. Пусть даже она чудовище Сетеная, но она не варвар. Наклонившись, она перевернула Оранну, отстегнула ножны и вытащила меч. Оглушенная, Оранна едва шевелилась.

В глубине души Ксорве порадовалась, что Шутмили этого не видит. Она приставила острие меча к горлу Оранны.

Никто не услышал бы, что она могла бы сказать в свою защиту или в качестве извинения. Это ее собственное решение. В конце концов, она бросила Шутмили умирать. Возможно, та уже мертва.

Тяжело сбегать в одиночку. Но ты будешь не одна . Все ее обещания оказались ложью. И Оранна тут ни при чем. Это ее собственное решение. Она не могла сбежать от этого, как и от других своих долгов.

Рука, державшая меч, онемела от холода – она сжимала рукоять так крепко, что больше не чувствовала ее. Что-то в ней перевернулось или надломилось, и она упала на колени. Меч упал рядом с коротким звоном.

Она так устала. Дни наслаивались снежными сугробами. Сначала медленно, а потом дни превратились в годы, и их вес сразу стал невыносимым. Она прослужила так долго. Какая разница кому – Сетенаю или Неназываемому? Теперь она здесь.

Возможно, Сетенай захочет увидеть Оранну живой. А может, и нет. Пусть решает сам. У нее не осталось никаких сил.

Убрав меч в ножны, она связала Оранне руки. Реликварий она засунула в карман. Дело сделано.

Оранна все еще была без сознания. Ксорве перекинула ее через плечо и вышла из погреба. Комнаты впереди были пусты. Неизвестно, где они находились, единственное, что она знала, это то, что они глубоко под землей, возможно, в самом сердце огромной сети подземелий.

Ксорве ничего не чувствовала. Тишина и пустота, как засохший стебель травы, который вот-вот сдует ветром. Реликварий был надежно спрятан в кармане. Именно таким она и представляла его себе – тяжелый, гладкий, слегка потрескавшийся со временем, богато украшенный. Он походил на шкатулку для драгоценностей или футляр для небольшого инструмента.

Она никогда не задумывалась, с какой целью Сетенай спас ее. Просто так случилось. Он хорошо с ней обращался. Вопросы были излишни.

Но теперь она задалась этим вопросом. Он сделал это не по доброте душевной и не из милосердия. Белтандрос Сетенай не делал ничего, что не приносило ему выгоды или не развлекало его. От нее была польза, и, возможно, ему нравилось проявлять к ней доброту.

Неважно, почему он выбрал ее. Неважно, кто она, кем она была, откуда она, что она сделала, предала ли свою подругу. Она выполнила то, о чем он ее попросил. Она полностью выполнила свое предназначение. Реликварий был тому доказательством.

Она вытащила Оранну в коридор, в котором в обоих направлениях были двери. Это место казалось знакомым. В полумраке было трудно определить, куда она попала…

Оранна дернулась. Нужно выбираться отсюда, пока она не очнулась.

Ксорве дошла до подножия лестницы. Где бы они ни были, выход наверняка наверху… и все же Ксорве знала это место, как будто бывала здесь в юности.

Наверху лестницы открылась дверь, и подземелье озарил резкий белый свет солнца. Ксорве прищурилась. Какие-то фигуры смотрели на них сверху.

– Эй, ты, – окликнул ее голос. Ксорве узнала тлаантотский выговор. – Не хочешь подняться и рассказать нам, что ты делаешь в сокровищнице канцлера?

Ее привели во дворец, напоили крепким вином и завернули в теплые одеяла. В юности, в самом начале службы у Сетеная она всегда возмущалась такому обращению, предпочитая зализывать свои раны в одиночестве. Теперь она не стала сопротивляться. Пленницу увели. Ксорве усадили у камина в верхней гостиной.

Зелено-золотым, как листва дуба, вихрем Сетенай ворвался в комнату. Глаза Ксорве, к ее стыду, наполнились слезами.

– Ксорве?

– Господин, – сказала она. Порывшись в кармане, она вытащила Реликварий. Больше ей нечего было сказать.

Никогда раньше она не видела Сетеная утратившим дар речи, но он молча протянул ладонь, чтобы забрать Реликварий, и сжал руки Ксорве в своих.

– О, чудесное создание, – сказал он. – Разве ты когда-нибудь меня подводила?

Он перевернул Реликварий, поглаживая поверхность, как будто не в силах поверить, что он настоящий. А затем – словно никаких преград никогда не существовало – он открыл крышку. Ксорве не могла разглядеть содержимое, но после всего пережитого ее мало что не интересовало.

– Ах, – сказал Сетенай. – Конечно. О, конечно. – Он смотрел на содержимое шкатулки так, будто Ксорве и весь остальной мир исчезли. – Боже мой! Сколько времени прошло? Какой же я дурак.

В конце концов, он, кажется, пришел в себя. Захлопнув крышку, он засунул Реликварий во внутренний карман халата.

Ксорве сразу же заметила, что в нем что-то изменилось, но не могла сказать, что именно. Внешне никакой разницы не было. Нечто похожее произошло, когда они вернулись в Тлаантот, вспомнила Ксорве. Стоило им войти в город, как Сетенай тут же стал быстрее, мудрее, полным жизни, уверенным в себе. И теперь случилось то же самое, только перемены были раз в десять заметнее. В его глазах появился непривычный блеск.

Впервые в жизни он, склонившись, поцеловал Ксорве в лоб чуть правее шрама, оставленного Моргой. Когда он выпрямился, его глаза радостно сияли, и он похлопал себя по груди, где под слоями парчи был спрятан Реликварий.