Флавиус Арделян - Скырба святого с красной веревкой. Пузырь Мира и не'Мира

Карина, сломленная голодом и жаждой, ощутила необходимость что-то сделать, что угодно, и потому начала петь – она пела и насвистывала допоздна, когда у нее за спиной открылась новая дверь, и девушка втиснулась в еще одну комнату, на этот раз такую маленькую, что ей даже негде было повернуться. С потолка шириной в несколько ладоней дождем посыпались крысиные трупики и заполнили все свободное пространство до самого ее подбородка.

– Созерцай смерть!

И пока Карина – глубоко дыша, со слипающимися веками – стояла, погруженная в гниль, и созерцала смерть, люк открылся опять, на краткий миг, и прямо перед ее носом упал труп белой крысы. К морде была привязана записка. Карина с трудом высвободила руки из-под падали; между пальцами неустанно сочилась липкая слизь, которая выделялась из каждого трупа, и так по капле прирастала незримая лужа у ее ног. Она развернула записку и прочитала:

Ульрик в Башне. Поймали, когда тебя искал. Тоже заперт.

Записка не была подписана, но Карина без труда узнала руку Фары, которая поспешно нацарапала эти слова; она ощутила не только страх подруги, но и смелость. Ослабевшая от голода и жажды, втайне умирающая в глубине собственного тела, которое упрямо сопротивлялось началу конца, Карина опять расслабилась среди крыс.

Закрыв глаза, она попыталась вспомнить лицо Ульрика, но не сумела. Его отдельные черты то ускользали, то удлинялись и деформировались, а в конце концов исчезали совсем, и Карине оставался образ с дырами, словно луна с ее глубоким Оком. Только опилки никуда не девались: они усеивали липкую плоть мертвых крыс, как последний снег зимы, наступившей внутри нее. Карина проглотила записку и почувствовала, как слова растворяются в ее теле.

Она попыталась вспомнить Алану и отца, старушку из глубин дома, мертвую, но не совсем – и того человечка в полости ее живота, что пытался встретиться с ней взглядом и признать тем самым свою ошибку. Все было как в тумане, все от нее ускользало, убегало и насмехалось, растворяясь в бурлящих чувствах, что заняли место образов. Даже дорогую Фару, которую Карина видела так недавно, она не могла сотворить в уме, и, в панике, на какую еще хватало сил, поняла, что и собственное лицо стерлось из ее памяти. Она забыла, как выглядит, и попыталась посмотреться, словно в зеркало, в маленький глаз белой крысы, но единственная плошка, хорошенько запрятанная в нишу над головой, давала слишком мало света.

Она решила со всем покончить побыстрее, до срока, и начала биться лбом о дверь.

– Созерцай смерть! – раздалось над нею.

Карина билась и видела кусочки кожи, которые оставались на железной двери. Она кричала и колотилась, и свежая кровь капала на трупы, но там, куда она попадала, ничего не росло.

– Созерцай смерть! – доносилось отовсюду, и туман вокруг Карины сгущался.

Она схватила крысиные трупы и впилась зубами в их гнилую плоть, думая, что так, поглощая мертвечину вокруг себя, ускорит собственную смерть. Желудок взбунтовался и изверг все обратно. Но и после приступов неудержимой рвоты она не унялась. Кусала, глотала и пила с неимоверным отвращением соки, в которых плавали черви, вырванные из своего царства; ее рвало, а она ела, рвало, а она глотала, рвало, и она теряла сознание.

Она пробудилась через несколько секунд в том же самом месте и опять расплакалась, смятенная, усталая и сломленная этой последней игрой Королевы Копролитов. Все на нее давило, и изнутри, и снаружи. Она была так полна собой, своей болью, усталостью, отвращением и тоской, что ни для чего и ни для кого другого в ее мыслях не нашлось бы места.

Карина не заметила, в какой момент провалилась в

новое состояние: трупы как будто полностью растворились, помещение раздалось так, что девушка больше не видела стен, они превратились в серо-фиолетовые тучи на горизонте, сквозь которые кое-где прорывалась тьма, стремясь к границам над’Мира; она долго дрейфовала в том океане гнили, может целую жизнь, не на плоту или лодке, а просто лежа на спине и позволяя маленьким теплым волнам нести себя в никуда. Над нею клубились тучи, и откуда-то, как будто со всех сторон, надвигался деревянный скрежет, словно приближались мощные, величественные галеры. Карина больше не смотрела вокруг, а повернулась спиной к небу – она чувствовала, что так надо, – и продолжила дрейфовать на животе, погрузив лицо в жидкость. Под нею течения безмолвно несли сотни, а может, и тысячи трупов, обращенных спиной вверх, лицом в бездну, в ничто. Девушка закрыла глаза и порадовалась чувству принадлежности. Ушами, что оставались над поверхностью воды, она улавливала звуки, разносившиеся над волнами: галеры вокруг нее поворачивали, паруса хлопали от перемены ветра, весла рассекали воду, с борта на борт летели ругательства моряков. Карина открыла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть их большой улов, но тут ее саму вытащили из воды. Тяжелые, ржавые крючки впились в нее, вонзились в плоть тех, кто плавал внизу; рывок – и они покинули течение. Вокруг Карины было множество тел, какие-то сопротивлялись, какие-то давно лишились жизни. Она и сама почувствовала холодное железо в затылке, грубый рывок, и увидела, как глубины удаляются; ее достали из воды и швырнули на палубу корабля.

Сильные руки потянулись к Карине, чтобы вытащить из груды крыс и поднять через люк. Она слишком ослабла, чтобы ясно видеть, кожа исчезала за кожей, лица превращались в капли, а потом сжимались в твердые капсулы отчаяния, которые разрывали горло, проходя по нему. Коридоры Розовой Башни она преодолела, несомая на руках, словно сквозь облака, и, как будто во сне, сумела лишь несколько раз повторить:

– Я Карина Бок. Вы меня с кем-то перепутали. Я Карина, просто Карина.

Опять все погрузилось во тьму. Она была чернее; она была новее.

Проснулась Карина в знакомом помещении: в Капелле Непроглядной Тьмы. Лежала у колодца одна. Над нею возвышалось Железное Тело с безвольно повисшими замками, открытое и пустое; внизу, под гнилыми трупами, что-то двигалось, как будто там копошился массивный червь, монолитный, мегалитический. Сама не понимая, зачем и почему, Карина ощутила необходимость порыться в груде мертвецов, узнать раз и навсегда ответ на все вопросы. Она вспомнила, что Королева, по-видимому, была на последней стадии цикла – сбросила плоть и удалилась в облике скелета на дно колодца, ожидая, чтобы кости обросли новыми тканями, протянулись тугие сухожилия, и над плотью да Скырбой сгустилась кожа, словно каймак [29] Каймак – слой густых сливок на поверхности молока, который получают с применением особой технологии. – Прим. пер. . Карина хотела ее разыскать и спросить, когда все закончится, потому что ее замучили жажда и голод, она устала и хотела умереть. Почему ей не позволяли умереть? Почему?