Ивар Рави - Мишааль

— Ты отдыхать здесь, вечером господин скажет, мы тебя подготовить и отвести к господину.

С чувством исполненного долга женщина удалилась, закрыв за собой дверь. Замок в замочной скважине провернулся отчетливо. Видимо, Сасави более консервативен в том, что касается замков и дверей. А что значит «приготовить»? Разве не этим они занимались целых два часа? И что делать мне, раз сегодня меня собирается использовать этот мерзкий тип?

Конечно, мне приходило в голову, что это рано или поздно случится, что мне не избежать секса, находясь в теле девушки. Я даже смирился с этой мыслью, аргументировав, что тело все равно не мое и трахать будут не меня. Часть внутреннего «я» была против такого варианта, вторая часть каждой клеточкой эрогенных зон томилась в ожидании. Но секс с этим мерзким человеком, который внушал отвращение, на фоне которого даже Абдель-Азиз казался приемлемым вариантом…

Конечно, будь у меня возможность выбора, я выбрал бы Бадра, молодого, симпатичного и человечного. Но двое мужчин, что домогались меня, были один противнее другого. Неудачный побег, поимка, избиение, ночь в помещении, напоминавшем сортир, практически сломили меня: вероятность секса рассматривалась как зло, но неизбежное зло. Я вспомнил, как прилагал усилия, ухаживал, чтобы пробудить в девушке ответное желание. Здесь все было иначе: тебя моют, сушат, потом отводят туда, где ты должен развести ноги и принять в себя ненавистного человека. Интересно, много ли женщин думают так же, ложась с нелюбимыми? И вообще, о чем думает женщина, готовясь к сексу? Я, например, думал лишь о том, как не сорваться, когда этот извращенец прикоснется ко мне, как спрятать презрение и ненависть, чтобы сохранить свою жизнь. Жить хотелось как никогда раньше, я был слишком молод, чтобы умирать на чужбине в чужом теле.

До самого ужина меня не беспокоили. Женщины вновь смотрели, как я уничтожаю еду, негромко переговариваясь. Они сделали вывод, что меня не кормили несколько дней, и умиленными взглядами провожали каждый кусок, отправляемый в мою ненасытную утробу. Я продолжал есть, когда одна фраза заставила меня насторожиться:

— Господин наиграется с ней, потом ее отдадут охранникам, чтобы они порезвились перед тем, как ее убить. Считая, что не знаю арабского языка, женщины свободно говорили в моем присутсвии.

Рука с кофе застыла на полпути: значит, в любом случае меня ждет смерть. Тогда какого хрена я должен ублажать этого педераста, стараясь ему понравиться? Дождавшись момента, когда взгляды женщин отвлеклись от меня, я, сунув в рукав небольшой столовый нож из серебра: умирать, так с песней. Запомнишь ты у меня, сука, брачную ночь с Зеноби.

На мое счастье, женщины не заметили пропажу ножа и, вернувшись через час, объявили, что господин ждет меня через два часа. Подготовить для господина — означало заново нанести макияж, сделать педикюр и маникюр, нанести татуировку по телу хной. Кстати, смотрелось шикарно, мне дали полюбоваться в зеркало. Причудливый узор начинался от шейных позвонков и расходился по линии ягодиц, смыкаясь в районе пупка. Затем меня натерли благовониями так, что мне самому хотелось чихнуть. Заставили снять белье (конечно, господин не должен утруждать себя такими мелочами) и надели широкое легкое платье из льна, через которое неплохо просвечивало моя фигура.

Затем потянулись минуты ожидания. Мы все трое сидели как на иголках: я — в ожидании встречи и последующей попытки убить, женщины просто в ожидании, что их работа будет закончена. Нож я успел спрятать в ванной комнатке, где, кроме санузла и маленькой душевой, ничего не было. Когда в дверь постучали, я, сославшись, что мне надо в туалет, успел схватить там нож и, не найдя никаких вариантов спрятать его, засунул в рукав на правой руке, согнув кисть и придерживая мизинцем конец рукояти. Широкие рукава практически полностью скрывали кисти.

Вслед за охранником я прошел несколько коридоров, поворачивая вначале влево, потом вправо, и мы поднялись на второй этаж. Подойдя к огромным двустворчатым дверям, охранник остановился, кивком головы отослал сопровождавших нас женщин. Затем обернувшись ко мне, буркнул себе под нос «извини» и начал досмотр с моей груди. Его действие и сам досмотр был настолько неожиданным, что я, вздрогнув от прикосновения, разжал палец, пытаясь перехватить его руки: нож с мелодичным звуком покатился по мраморному полу. Не обращая внимания на это, охранник продолжил ощупывания, плотно пройдясь по ногам, ощутимо облапав ягодицы и закончив, посмотрел на меня пристальным взглядом, от которого мне захотелось спрятаться. Он поднял нож, попробовал лезвие пальцем и, улыбнувшись, спрятал его в карман. Потом постучал по двери и, дождавшись ответа, открыл одну створку, подтолкнув меня в проем.

Сердце заколотилось, на висках выступили капельки пота, рот мгновенно пересох: ножа у меня нет, а физически выстоять против даже такого, как плюгавенький Зияд, мне не хватит сил. Я умоляюще посмотрел на охранника, и столько страха и мольбы было в этом взгляде, что он отвел глаза. Он вновь подтолкнул меня к проему, и я шагнул вперед навстречу своему бесчестью. Последней мыслью, промелькнувшей в голове, была известная мысль из фильма Мела Гибсона «О чем думают женщины».

Комната была роскошная, пышность чувствовалась во всем: в сплошном персидском ковре, ноги в котором утопали почти по щиколотку, в резной мебели в стиле Людовика XIV. В центре комнаты стоял накрытый стол: огромная серебряная ваза, наполненная фруктами, столовые приборы на две персоны. Сам Зияд в просторном белом мужском платье ниже колен, видимо, выполнявшем роль пижамы, на фоне этой роскоши казался чужеродным элементом. Асексуальнее одеться невозможно. Темные загорелые ноги с редкими черными волосинками торчали из-под белоснежного платья. Без головного платка он выглядел значительно старше: солидная залысина намекала на солидный возраст. Он поднялся со стула и насмешливым кивком головы поприветствовал.

— Будешь фрукты? Есть и вино, если ты хочешь расслабиться, — он жестом показал в сторону роскошно накрытого стола, на котором в вазах громоздились разные фрукты и деликатесы.

Здесь же стояло несколько серебряных ведерок со льдом: два с бутылками вина и одно с шампанским.

«Какое, нахрен, вино! Я что, на свидание по любви пришел?» — Возмущенная мысль стрельнула в голове и в ту же минуту я ответил:

— Выпью с удовольствием, если вы не против. Мысль напиться и отключиться в тот момент мне показалась спасительной.

— Конечно, нет, я и сам иногда пью, но никто об этом не знает. — Зияд осклабился и из графина наполнил два бокала.