Ивар Рави - Мишааль

— Да, мадам, две недели. Военные, что досматривали корабль, сообщили, что сегодня утром был военный конфликт между Египтом и Эфиопией, поэтому принято решение прекратить судоходство по Суэцкому каналу для гражданских судов.

— Кем принято?

Слова «военный конфликт» прозвучали как гром среди ясного неба.

— Правительством Египта, в чьем ведении находится канал. А учитывая, что сухогруз эритрейский, а тупые египтяне не видят разницу между Эфиопией и Египтом, я и так не стал бы рисковать, проходя по их каналу. Мы обогнем Африку и примерно через дней пятнадцать будем в Ливии. Наслаждайтесь поездкой, мадам.

Он замолчал, давая понять, что разговор окончен. Но что-то мне не давало покоя.

— Капитан! А что от вас хотели американцы? Почему они решили досмотреть ваш корабль?

— Американцы? — Капитан изумленно поднял бровь. — Нет, мадам, это были не американцы, это были русские! Я не знаю, что им надо, но тридцать человек обыскали весь мой корабль до последней доски. Кстати, это они мне сообщили о закрытии канала. Я проверил, они сказали правду.

«Русские? Но как, почему? И что это за акция?» — вертелись в моей голове вопросы, пока вслед за старпомом мы шли в каюту. Там я решил переодеться: во-первых, неудобно в длинном платье шастать по трапам, можно упасть и свернуть шею. Во-вторых, весь корабль полон мужчин. Даже имея такого грозного защитника, как Бадр и арсенал из трех пистолетов, не хотелось дразнить голодных самцов.

Каюта старпома оказалась небольшая, койка могла разместить лишь одного человека, зато письменный стол был огромен. Когда я спросил, можно ли нам получить дополнительный матрас и простыни, филиппинец догадливо улыбнулся. На столе я помешался неплохо, а свернувшись калачиком, в своей любимой позе мог спать с комфортом. Бадр пытался опротестовать мое право спать на столе, уступая мне койку, но он не смог бы тут разместиться.

Радуясь, что вырвались из лап саудовских принцев и спецслужб, мы уснули быстро. Утром нам принесли стандартный завтрак, который можно было есть, лишь будучи голодными: хлеб черствый, чай ужасный на вкус, только парочка мандаринов и яблок хорошего качества. У нас собой было сушеное мясо, закупленное в Джидде, но этот стратегический запас мы решили беречь.

День подходил к концу. Мы прогулялись по кораблю. Без сопровождения Бадра я не ступал и шагу, а он, как настоящий рыцарь, шел рядом со мной, зыркая на матросов, удивленно смотревших на красивую девушку в военной униформе.

Отчет министерства обороны о безрезультатном досмотре судна «Аусса» генерал Проскурнов получил утром. Прочитав депешу министерства обороны, он поднял телефон. Собеседник, адмирал Небогатько, довольный тем, что его отблагодарили лично, в конце разговора со смехом заметил:

— Представь, у них сломалась силовая установка, мы их тепленькими взяли, без шума и пыли. Грек так испугался, что практически сразу после досмотра дал деру с такой скоростью, что обогнал скоростной крейсер, следовавший с ним на параллельном курсе.

Проскурнов чуть не простонал. «Чертовы вояки, мозгов совсем не осталось!» Катер на параллельном курсе, ясно же все. Значит рандеву у них состоялось после досмотра.

— Андрей Борисович, — перебил он адмирала, — где сейчас «Маршал Шапошников»?

— Пока еще на месте прежней дислокации, там у эфиопов с фараонами терки начались, наблюдаем.

— Андрей Борисович, дорогой, сколько времени потребуется догнать сухогруз грека?

— Прошло больше двенадцати часов, а БДК — не фрегат, чтобы устраивать гонки. Цели, понимаете, у корабля другие.

— Я все понимаю, Андрей Борисович, но мы сделали ошибку, досмотр произвели слишком рано, и я уверен, что наш человек сейчас на борту сухогруза. Вы лично можете дать команду на преследование? — Проскурнов затаил дыхание в ожидании ответа.

— Извините, Виталий Иванович, такую команду, с учетом ситуации между Эфиопией и Египтом и наличием авианосной группировки, может дать только сам министр обороны или главнокомандующий.

— Благодарю вас. — Проскурнов не стал тратить время и положил трубку: — Женечка, Сам у себя?

— Да Виталий Иванович, но у него Чурилов.

— Отлично, они мне оба нужны.

Через пять минут Проскурнов вошел в кабинет директора федеральной службы безопасности, где кратко изложил свою просьбу догнать и перехватить сухогруз. Директор поднял трубку правительственной связи:

— Сергей Кужугетович, здравствуйте. Есть просьба, дело государственной важности. Необходимо перехватить эритрейский сухогруз, направляющийся в данный момент к Африканскому рогу. Да, корабль примерно четырнадцать часов назад покинул порт Джидды. На его борту находится то, что представляет чрезвычайную ценность для безопасности нашей страны. Что? Нет, это человек, женщина. Что? Сегодня, и я вам говорю без преувеличения, это второй по важности человек в стране, сами понимаете после кого. Все, спасибо, я ваш должник!

Положив трубку, он пояснил:

— В Омане, в порту Мускат, находится наш фрегат «Сторожевой», он двинется курсом на перехват. «Адмирал Шапошников» в данный момент меряется пиписьками с американцами. Если он покинет позицию, мировые СМИ раструбят на весь мир, что русские сбежали. Вы представляете себе реакцию ЕГО?! — Он указал на портрет над головой.

Все трое молчали в понимании, что на греческом сухогрузе находится будущее в экспериментальной генетике и, возможно, прототип сверхчеловека. Доведенный до совершенства, он может сам по себе стать оружием, равным по значимости изобретению пороха в средневековье. Но и против политики не попрешь.

Проскурнов прикинул, что расстояние от Муската значительно дальше, пройдет как минимум пара суток, прежде чем сухогруз нагонят. Он сделал все что мог. Теперь оставалось лишь ждать и надеяться, что ничего форс-мажорного не произойдет.

На «Сторожевом» получили и дешифровали приказ лишь к полудню, еще пара часов прошло, пока вернулись сошедшие на берег. В четыре часа пополудни «Сторожевой» вышел из порта и лег на курс на максимальной скорости.

Шел второй день нашего путешествия на «Ауссе». Сегодня я стал свидетелем напряженного разговора между старпомом и капитаном. Старпом, ссылаясь на какой-то документ, просил капитана уйти подальше от береговой линии. Мы начали огибать Африканский рог. Серой дымкой на горизонте, глядя в бинокль, можно было различить туманные очертания берега.

— Что это за земля? — спросил я у проходившего мимо старпома.

— Сомали, — он мрачно смотрел в сторону материка. — Мы слишком близко к береговой линии. По рекомендации Международного мореходства нужно идти не менее чем за сто двадцать миль, а мы идем в два раза ближе.