Георгий Крол - Где мы – там победа! [litres]

– Сдюжу. Где мы – там победа! Такой ведь девиз у морской пехоты, да, Палыч?

Вот, опять. Это у нас такой девиз, а здесь он в ходу? Судя по реакции старшины – в ходу. Во всяком случае, больших глаз и вопросов: «Это ты о чем?» – не последовало. Замечательно. Но нужно все-таки начать за собой следить. Столько раз прокалываться – это чудо, что меня все еще не взяли за жабры.

– Палыч, я пойду, приведу себя в порядок и опять на КП. Командующий приказал.

Посторонних рядом нет, так что он хлопнул меня по подставленной ладони, и я ушел. В землянке сидел Петро. С удивлением посмотрел на кипу вещей у меня в руках. А когда я начал переодеваться, вообще выпал в осадок, увидев офицерские погоны. Вскочил.

– Товарищ младший лейтенант…

Я махнул на него рукой:

– Сядь, Петро. У меня и так голова кругом от всего этого. И командующий ждет. Так что все потом, лады?

Разведчик кивнул и сел, чуть не промазав мимо топчана. Я провел рукой по подбородку, решил, что выбрит нормально, надел китель с новыми погонами, повесил на ремень кобуру и нож. Примерил фуражку. Немного непривычный фасон, но ничего – привыкну. Еще раз осмотрел себя, вопросительно глянул на Вакуленко. Он понял вопрос, кивнул, мол, все в порядке. И я отправился обратно на командный пункт.

Танкисты, заметив меня, озадаченно переговаривались. Ага, понимаю. Утром вылез из землянки сержант с помятой со сна рожей. Ушел, вернулся с кипой шмотья, а теперь вышел уже офицером. Тут начнешь чесать в затылке, куда денешься? Прошел мимо часовых у входа на КП.

– Товарищ вице-адмирал, младший лейтенант Яковлев по вашему приказу прибыл.

Командующий кивнул и поманил меня к себе. Когда я подошел, он протянул мне красную книжечку. Удостоверение личности. Еще раз пожал руку и отпустил. Я отошел в сторону, и там меня перехватил один из майоров. Он и вручил мне остальные документы. Вещевой аттестат, денежный аттестат, еще какие-то бумажки. Офицеры стояли у стола и время от времени обменивались короткими фразами. Наконец командующий посмотрел на часы. Все сделали то же самое. 8.20. Юмашев оглядел всех.

– Пора.

Группой вышли из бункера и почти сразу подняли головы, что-то высматривая в небе. Я начал что-то понимать. В 9.00 немцы обычно начинают атаку. Сейчас 8.20. Нет, уже 8.23. Сверху донесся гул. Летели самолеты. Много. Действительно много. Около полусотни тяжелых «ТБ-3» и истребители прикрытия над ними. Я смотрел во все глаза. Бомбардировщики начали заход на цель. И почти сразу раздался тяжелый удар. Открыл огонь «Севастополь». На часах 8.30.

Огневой и воздушный налеты длились тридцать минут. Земля подпрыгивала, но для разнообразия взрывалось не у нас. Тридцать минут двенадцать 305-мм и шестнадцать 120-мм орудий линкора, орудия эсминцев и авиабомбы разносили немецкие части в прах. Мне даже стало, пусть и совсем немного, их жаль. В смысле немцев. Не удивлюсь, если некоторые выжившие сойдут с ума. Потом все смолкло. Наступившая тишина звенела в ушах. Командующий улыбнулся:

– Мне пора. Хотелось своими глазами на это посмотреть. Желаю успеха, товарищи.

Юмашев попрощался за руку со всеми присутствующими и ушел к штабу. Как я понимаю, после высадки следующей волны десанта он вернется на Главную базу. Мы смотрели ему вслед, продолжая переживать восторг от только что пережитого. Сверху донеслось какое-то назойливое жужжание. Я поднял голову. В небе над нами крутились две пары истребителей. Выше еще две. Правильно, мало ли, захотят фрицы устроить авианалет, в отместку. Ведь их артиллерия тоже получила свое, я надеюсь.

С другой стороны, летуны вроде как тоже прихватили «языка». Я про тот пикировщик, что пытался нас достать. И, если вдуматься, волны наших бомбардировщиков шли не в одном направлении. Может, они заодно и аэродромы проутюжили? Надо бы спросить. Пока я разглядывал самолеты и предавался мечтам, остальные прислушивались. С моей точки зрения – зря. Немцы, конечно, народ педантичный и у них все по распорядку, но после такого удара они точно часа три будут в себя приходить.

Мы вернулись на КП. Тут Ольшанский «обрадовал» меня сообщением, что на базе его отдельной роты будет формироваться отдельный батальон особого назначения. Он назначен его командиром. Я у него буду командовать разведвзводом. По вопросам личного состава поговорим завтра. А пока – у нас с Вакуленко краткосрочный отпуск. На двое суток. Одни мы уже проспали. Услышав фамилию своего разведчика, я встрепенулся.

– Товарищ капитан, я на Вакуленко представление написать не успел. Неудобно получается. Ходили вместе, мне и звание, и орден, а он?

– Все в порядке, лейтенант. Представление я написал. Командующий заверил. Как получите личный состав – вручим перед строем.

– А что ему дали?

– Орден Отечественной войны первой степени. Орден новый, учрежден в мае, так что ты о нем, возможно, не слышал.

Я промолчал, а что тут скажешь? Не слышал я, как же. Первую степень давали за такие дела, что ими гордились чуть ли не больше, чем тем же Красным Знаменем. А между прочим, там было что-то про подбитые танки.

– Товарищ капитан, а мой экипаж отметили? «Т-28»? Они тоже ордена заработали, может, и не по одному. Иволгин точно подбил с десяток.

Ольшанский улыбался. Похоже, доволен, что я про ребят вспомнил. Но я снова заметил странный взгляд Митина. Он, правда, в этот момент поворачивался к столу, может, просто показалось? А ротный, точнее теперь комбат, сказал:

– Не переживай, про всех вспомнил, все все получат. Воюем не за ордена, но отличать лучших – надо. Чтобы остальным было на кого равняться.

Я обрадовался и одновременно огорчился. До настоящего командира мне еще далеко. Ведь вспомнил только сейчас, а ребята уже скорее всего в море, ищи их теперь. Ничего, найдут, да и номер полевой почты у меня есть. Вряд ли их командир «Груза» возьмет и отпустит. Не тот человек, насколько я успел понять. Командиры начали о чем-то совещаться, а я попросил разрешения и вышел. Для начала прошелся к передовой. Смешно, до нее метров пятьдесят, а ощущение, что я сейчас в тылу.

В траншеях народ бдил. Ну, то есть занимались кто во что горазд, не покидая своего места в ячейке. Курили, мотали портянки, набивали обоймы, а автоматчики – магазины. Точили ножи и лопатки. Менялись. Ага, есть такая фронтовая игра – махнем не глядя. Суешь руку в мешок, нащупываешь что-нибудь не слишком нужное и говоришь соседу: «Махнем?» Если он такой же безбашенный или ему так же скучно, он делает то же самое и отвечает: «Махнем». На счет три одновременно вынимаете руки. Можно обменять портянки на портсигар. А можно и наоборот, вместо пачки сигарет получить мыльницу, причем без мыла. Обижаться и отказываться не принято. Короче, занимали себя кто как мог.