Кэролайн О’Донохью - Все наши скрытые таланты

И так во второй раз за нашу новую дружбу Ро О’Каллахан оставляет меня в туннеле без поцелуя.

Этой ночью мне опять снится домохозяйка. Раздается холодный щелчок, и я как будто просыпаюсь. Изо рта у меня выходят клубы пара, повисая в воздухе.

Я иду за Домохозяйкой вдоль Бега, но всегда отстаю от нее на шаг. Я цепляюсь за ее платье, за ее мокрые волосы, точеные пальцы, но не могу ухватиться. Когда мы доходим до подземного перехода, она оборачивается и смотрит мне в лицо. А затем прибывает вода. Мутная речная вода наполняет мои живот и легкие, забивает мне рот грязью со вкусом меди.

Иногда меня охватывает чувство, что Лили где-то поблизости и каким-то образом наблюдает за мной. Я не могу точно сказать, где точно она находится, или объяснить, как она это делает, просто таково общее ощущение, логичное и понятное только в мире сна с Домохозяйкой. Лили там, но ее не видно.

В понедельник утром я встречаю Ро в автобусе.

– Привет, – говорит он, пододвигаясь, чтобы я села рядом. – С тобой все нормально?

– Нормально, – отрывисто отвечаю я, оглядывая форму в поисках возможных пятен. – А что?

– Ты так выглядишь, как будто не спала. И поверь мне, я знаю, как это выглядит.

– Спала, – говорю я и на мгновение задумываюсь, не рассказать ли ему о снах, о Домохозяйке и о чувстве, что Лили где-то рядом.

Но это слишком. Слишком странно. Слишком глупо. Его теория о «ДБ» вполне логична, даже если и не находит отклика в моей голове.

– Просто беспокоилась о ней, – говорю я, что правда. – И… не знаю… У меня такое чувство, что она где-то рядом.

Ро кивает с облегчением от того, что нашел себе товарища по меланхолии.

– Что делаешь сегодня вечером? – спрашивает он.

– Ничего.

– В городе будет собрание «ДБ». Они приняли мой запрос в Facebook. Хочешь пойти?

– Э-мм… конечно. Если ты думаешь, что это безопасно.

– Что? Ты что, боишься, что тебе промоют мозги, Чэмберс?

О боже. Он обратился ко мне по фамилии. Господи, сохрани меня от музыкантов, называющих меня по фамилии.

– Нет, – отвечаю я голосом на октаву выше того тона, которого мне хотелось бы. – Давай сходим.

– Собрание в восемь. Встретимся у реки в семь? Можно пойти вместе.

– Ладно.

Ну здорово. Река. Место кошмаров и постоянных сексуальных отказов.

Сегодня вся школа только и обсуждает, что историю про Лили с женщиной. Мне кажется, из-за этого все происшествие в глазах многих теряет свою привлекательность. Убежать с незнакомым мужчиной, даже быть похищенным им – одно дело. В этом есть некое очарование опасности. Убежать с незнакомой женщиной – это уже другое дело.

– Х-м, – говорит одна девочка. – Возможно, она была лесбиянкой.

– Тоже мне открытие, – говорит другая. – Все знают, что Лили О’Каллахан была лесбиянкой.

– А брата ты ее видела?

– Конечно. Это точно передается по…

Я выхожу из класса. Похоже, никто этого не замечает.

За обедом я рассказываю Фионе о неудавшемся поцелуе в подземном переходе. Она сердится, что меня немного утешает.

– Нельзя же так поступать, – раздраженно говорит она. – Нельзя же просто… Что он, скажи еще раз, сделал?

– Ну, типа… ничего. Поддержал меня, чтобы я не упала, а потом его лицо было, не знаю… очень близко от моего.

– Хм. В первый раз казалось сексуальнее. Еще раз опиши, как все было.

Я повторяю. Темнота. Наши тела соприкасаются. Легкое тепло его дыханья на моей нижней губе. То, как он сказал: «Мы будто опять играем в “Сардины”».

– Ох, умереть и не встать.

– Как по-твоему, почему он такой… не знаю, как бы дразнит ?

– Проблематичный?

– Ты понимаешь, что я хочу сказать. Похоже, я действительно нравлюсь ему. И он хочет, чтобы я проводила с ним время. И все же…

– Мэйв. У него сестра пропала. Ты представляешь, что сейчас творится у него в голове?

Мне не нужно представлять. Меня мучают кошмары и чувство вины, граничащее с отчаянием. И еще я ощущаю космическое влечение карт Таро. Я до сих пор не могу выкинуть из головы мысль о том, что карты каким-то образом причастны к исчезновению Лили.

Но Ро умный. Я постоянно напоминаю себе об этом. Гораздо умнее меня – и, возможно, в его предположении о «ДБ» есть толк.

И, честно говоря, если бы он сейчас предложил мне провести вечер на собрании любителей личинок, я бы согласилась, не задумываясь.

Я возвращаюсь домой в половине четвертого и планирую сделать уроки, выгулять собаку, поужинать и выйти. Но план не срабатывает. Всю вторую половину дня сижу в своей комнате, разглядывая в зеркальце свои брови, выщипывая пару волос, а затем ощущая чувство вины за то, что меня вообще заботит моя внешность.

Это не свидание, Мэйв .

На улице так холодно, что выбирать одежду особенно не приходится. Почти невозможно выглядеть сексуальной и зрелой, если на тебе надеты три свитера. Встречаясь с ним, я кажусь себе дошкольницей в голубом пальто с капюшоном и шерстяной шапке.

– Привет, – говорит он. – У тебя весь нос красный.

– О, что?

Я начинаю трогать нос, как будто это что-то изменит, и он улыбается.

– Ты выглядишь, как медвежонок Паддингтон.

Ой .

– Э-мм… Спасибо?

– Ты не забыла взять с собой мармеладные сэндвичи?

Это не болтовня во время флирта. Он на самом деле боится, вот и старается приободриться в этот морозный вечер шутками про Паддингтона.

Мы сначала не уверены, ехать ли нам на автобусе, но через три минуты ожидания, пока мы прыгали с ноги на ногу, чтобы согреться, мы сдаемся. Мы плетемся в город пешком в сумерках. Под ногами у нас хрустит замерзшая трава. Чем ближе к цели, тем заметнее волнуется Ро. Дурацкие шутки заканчиваются. Наконец он вздыхает.

– Мэйв.

– Что?

– Расскажи о ней.

– О ком? – притворяюсь я тупой.

Он даже не удостаивает мой вопрос ответа.

Я тоже вздыхаю и пинаю камешек перед собой.

– А что ты хочешь узнать?

– Не знаю. В последние годы мы так мало общались. Понимаешь, родители всегда были так помешаны на разных занятиях и на расписании, что даже в раннем детстве мы как бы жили в разных временных зонах. Она либо посещала уроки виолончели, либо сидела в своей комнате, либо играла с тобой.

Он снова вздыхает, отчего я едва ли не чувствую, что мне нужно извиниться перед ним за Лили. За то, что мы замыкались только на себе. Мне никогда не приходило в голову, что Ро иногда хотел провести время с нами.

– Я не осуждаю ее, – продолжает он. – Я и сам целых шесть лет прятался в своей комнате с гитарой. И никогда не интересовался ее миром. Но… теперь я жалею об этом, Мэйв. Она моя единственная сестра. Мы даже не ссорились. Никто в нашем доме не ссорится и не спорит, даже родители. Все просто… просто проскальзывают мимо друг друга.

Это-то меня и привлекало всегда в О’Каллаханах. То, что можно спокойно смотреть мультики в одной комнате, пока взрослые смотрят новости в другой. В прохладных, чистых, тихих комнатах. То, что игрушки Лили и Ро никогда не бывали сломанными и не передавались от одного ребенка другому. А когда становилось уж слишком спокойно, то мы с Лил всегда могли отправиться ко мне домой. Мне никогда не приходило в голову, что у Ро не было такого варианта. Что у него, как я теперь догадываюсь, никогда не было друзей.