Кира Лихт - Золото и тень [litres]

– «Стоишь ты не один и о патере вспоминаешь»… Может, речь о каком-нибудь музее, где выставлены эти чаши?

– Но тогда остальное не подходит.

– Отнюдь. «Вот древность, рядом – современность». Например, старые предметы, новые витрины. – Но я, как ни старалась, не смогла найти связь с оставшейся частью пророчества. Пришлось согласиться с Маэлем. – «Где числа на богов похожи». Думаю, речь о числе «двенадцать», потому что нам, простым смертным, в первую очередь приходят на ум двенадцать олимпийских богов. Значит, чаш должно быть двенадцать. – Я задумчиво нахмурила лоб. «Там отдаешь и принимаешь»… Вряд ли эти слова имеют отношение к музею. – Может, речь о выставленной в Лувре коллекции древностей?

Маэль медленно покачал головой:

– Твоя трактовка звучит довольно убедительно, но… это совсем не в стиле торговца. Торговец – существо древнее. Он не бог, не полубог. Никто не знает, кто он на самом деле. Возможно, он старше моего отца. Зачем ему торчать на выставке вещей, которыми он пользовался на протяжении сотен лет? В патерах подавались десерты, закуски или подношения богам. Это большие, ничем не примечательные тарелки. Сегодня их можно было бы использовать как сервировочный поднос для канапе.

Я снова взглянула на экран телефона.

– «Стоишь ты не один и о патере вспоминаешь». – Я подняла голову. – Говоришь, патеры большие? На них можно разложить разную еду и подношения богам?

Маэль кивнул.

– Думаю, речь о разнообразии. «Стоишь ты не один и о патере вспоминаешь»… Видимо, там можно встретить самых разных людей. Дело не в самой патере, а в том, что она символизирует!

Маэль выпрямился.

– «Там отдаешь и принимаешь» – то есть там можно что-то купить и продать. Это подходит торговцу.

– «Вот древность, рядом – современность», – я широко раскрыла глаза. – Блошиный рынок!

Маэль громко рассмеялся.

– Гениально. Все сходится! О чем еще говорится в пророчестве?

– «Где числа на богов похожи».

– «Где»… Наверное, речь о самом месте, – сказал Маэль и, понизив голос, добавил: – Других подсказок у нас нет.

– Но в Париже нет «Двенадцатой улицы». И вообще, если считать улицы, то откуда начинать счет? – Робкое, смутное предположение вырвалось из кокона беспорядочных мыслей и расправило крылья, представая передо мной во всей своей красе. Я резко повернулась к Маэлю: – Речь не об улице, а о районе! Париж разделен на двадцать округов. Нам нужен блошиный рынок, который находится в двенадцатом округе. – Я торопливо открыла браузер. – Рынок Алигр. И сегодня он открыт.

Маэль просиял улыбкой и протянул руку, чтобы дать мне пять.

– Поздравляю, партнер. Звучит логично. Туда мы и отправимся.

Я хлопнула Маэля по руке, но мысленно закатила глаза. Если сегодня он еще хоть раз назовет меня «партнером», то я несмывающимся маркером напишу у него на лбу значение этого слова.

На рынке Алигр царило оживление. Продавцы, предлагающие как новые вещи, так и старинный раритет, закусочные с разной едой… Откуда-то доносилась кубинская музыка… Рынок можно было назвать плавильным котлом всевозможных культур. Пахло бананами, восточными специями и уткой по-пекински. Мы ходили по узким проходам между рядами, отовсюду слышалась мешанина разнообразных языков. Я впервые увидела Париж с этой стороны, и чем дольше мы гуляли по рынку, тем больше мне нравилась эта шумная интернациональная атмосфера, полностью отличавшаяся от той, что царила в моем престижном районе. Все здесь было таким красочным, радостным, оживленным… Я зачарованно уставилась вслед мужчине, который нес два ведра жареных насекомых.

Но как отыскать кого-нибудь в этой толпе? Даже представить не могу.

– У тебя есть предположения о том, где нам искать торговца?

– Мы не будем его искать. Он сам нас найдет, – загадочно отозвался Маэль. Может, они с оракулом – разделенные в детстве братья-близнецы?!

– А нельзя поконкретнее? – Вокруг стоял такой шум, что мне пришлось прокричать это Маэлю в ухо.

– У нас есть вещи, которые ему нужны. Он их почувствует, когда окажется неподалеку.

– Ты про застежки? Так и говори.

– Не совсем, – Маэль внимательно огляделся по сторонам и наклонился ко мне. – Речь об эмоциях, которые в них заключены. Эдип разбил немало судеб, поэтому застежки до краев наполнены гневом, печалью и раскаянием, эти чувства настолько сильны, что время над ними не властно.

– Ты хочешь продать чувства Эдипа? – Кажется, мозги у меня вот-вот закипят. – И он их купит? Ты такой… а он просто… Извини, но для меня все это… – я оборвала себя на полуслове, заметив, что Маэль остановился как вкопанный.

– Пойдем. Он здесь.

Мамочки! Я нервно сглотнула. Что нас ждет? Маэль решительно направился куда-то вперед, а я в который раз подумала: «Почему происходящее становится все более странным?!» Впервые эта мысль посетила меня тогда, когда мы подошли к рынку и Маэль выжидающе замер, скрестил руки на груди. Браслеты у него на запястьях заблестели в лучах полуденного солнца.

Я нерешительно замедлила шаг. Мозги заработали на полную катушку. На что Маэль хочет обменять золотые застежки? Неужели я забыла спросить?!

Маэль нетерпеливо взмахнул рукой, поторапливая меня, и я заморгала.

– Уже иду.

Как я могла об этом забыть?

– Слушай меня внимательно, – сказал Маэль. Он казался напряженным. – Предоставь мне общение с торговцем. Я знаю, что делаю. Не заговаривай с ним. Не смотри на него. Ну или смотри так, чтобы он не заметил. Торговец – опасный и странный тип. Мы не знаем, чего от него ждать, поэтому нам следует проявить осторожность. – Он приобнял меня за плечи, как боксера перед выходом на ринг. – Сохраняй спокойствие. Просто представь, что каждый день встречаешься с такими как он. Договорились, партнер?

А-а-а-а-а-а!.. Я мысленно поморщилась, позабыв про волнение.

– Маэль, пожалуйста, хватит меня так называть…

– А вот и он. – Маэль уставился куда-то поверх моего плеча. Я развернулась и поспешила встать рядом с ним. Главное – не потерять самообладания!

К нам приближался мужчина. На вид я дала бы ему лет пятьдесят, может, чуть больше. Он хромал. В руках у него – большой кожаный докторский саквояж, думаю, из-за него хромота казалась еще заметнее. Не отличается ни высоким ростом, ни спортивным телосложением, это видно даже издали. Загорелый, но на завсегдатая солярия не похож. Как и на человека, недавно побывавшего на Карибах. Старомодная одежда напомнила рубашки и сюртуки капитана Джека Воробья в исполнении Джонни Деппа. Длинные, растрепанные волосы мышиного цвета, несколько прядей заплетены в косички. В любом другом месте на него бы глазели как на белую ворону, но здесь он не привлекал особого внимания. Думаю, большинство людей принимали его за уличного артиста, который переходит с места на место, таская с собой саквояж, набитый марионетками.