Кира Лихт - Золото и тень [litres]

– А как ты оказался в Париже?

Глубоко вздохнув, Маэль ответил:

– В восемнадцать я переехал сюда из Рима, этого вечного города, где мы жили почти триста лет. Я окончил там школу, потом год путешествовал по Европе. В тысяча девятьсот двадцать третьем году оказался в Париже. В те времена царили так называемые «ревущие двадцатые» – период между мировыми войнами, и Париж был очаровательным, процветающим мегаполисом. – Маэль замолчал, словно задумавшись, а затем вдруг взял меня за руку. – Знаешь, я никому этого не рассказывал. Точнее, никому, кроме богов и полубогов. – Он улыбнулся, и я улыбнулась в ответ. Все обиды казались забытыми.

– Я жил в небольшой квартирке в Сен-Жермене, где и умер почти в девяносто пять лет. Инфаркт. Это случилось быстро.

Я широко распахнула глаза, сглотнула и почувствовала, как в горле появился большой ком. Маэль говорил о своей смерти как о мелочи, до которой никому нет дела.

– Эй… – Маэль нежно обхватил руками мое лицо и вытер со щеки слезинку. – Что прошло, то прошло. Забудь об этом. Сейчас я здесь.

– Значит, твое прошлое тело похоронено где-то здесь? – Я все еще не могла прийти в себя от потрясения.

Маэль покачал головой.

– После смерти наши тела рассыпаются и исчезают, чтобы душа могла освободиться. В полиции нас считают «пропавшими без вести». За нашими вещами присматривают наставники, ведь они бессмертны.

– У Гермеса много подопечных?

Маэль тихо рассмеялся:

– В общем-то, да. И, к сожалению, несмотря на бесчисленное количество перерождений, мы не отличаемся мудростью и здравомыслием, когда возвращаемся в этот мир. В юном возрасте хочется творить разную ерунду и наступать на грабли, на которые уже наступал в прошлых жизнях. – Он хрипло рассмеялся. – Но потом мы доставляем мало хлопот. Помимо меня у Гермеса сейчас трое подопечных, все они мои ровесники. Остальные либо уже взрослые и заботятся о себе сами, либо маленькие и живут в приемных семьях и в детских домах.

– Ты говорил, что твоя мать… то есть женщина, родившая тебя в этой жизни, сбежала?

Маэль кивнул.

– Эта женщина была любовницей одного бизнесмена, который бросил ее беременную. Он периодически присылал нам деньги, но на этом все. Она так страдала, что подсела на наркотики. Потом я оказался в приюте.

– Но почему? У тебя же есть Гермес.

– Ты же видела, сколько у него забот. Здорово уже то, что он заставил опеку забыть обо мне после моего пятнадцатилетия. Он не был обязан снимать мне квартиру. По крайней мере, тогда.

Я собиралась ответить, но у Маэля зазвонил телефон. Маэль вытащил его и взглянул на экран.

– Легок на помине… – вздохнул он и поднес телефон к уху. – Что, служба доставки? Твой заказ? – Он засмеялся. – Нет, я не на диско. Кто сейчас вообще говорит «диско»? Я в такси. В ТАКСИ!! Ладно, забей. – Пауза. – Что? Кто? Да, она со мной. Хорошо, я передам ей привет. Нет, она не хочет. Да, уверен, – заявил Маэль. Я пихнула его локтем и вопросительно склонила голову, но он отмахнулся. – Что?? – закричал он в телефон. – Говори громче или напиши в «Вотсап», в конце концов. Кто? – Пауза. – В самом деле? Ого. Жесть. Ладно, потом расскажешь. Я тебя почти не слышу. Что? Да. Да, сделаю. – Закончив звонок, Маэль закатил глаза и повернулся ко мне. – Уф-ф-ф-ф. Итак, во-первых, я должен передать тебе привет от Гермеса, а во-вторых, спросить, не хочешь ли ты с нами поужинать. Но я уже сказал, что не хочешь. Поверь, так оно и есть. Ну а в-третьих, бесследно исчезли две богини. Это Эос, богиня утренней зари, и Селена, богиня луны. Никто не может их найти, они никому ничего не говорили. Полная загадка.

– Почему ты отказался за меня?

Маэль яростно замахал руками.

– Потому что Гермес начнет задавать всякие неловкие вопросы. Вдруг ты проболтаешься? Гермес мой наставник, но он верен Зевсу. Если он узнает об Агаде, то мне конец. Зевс расскажет обо всем моему отцу, а тот сделает из меня начинку для суши и подаст на ужин олимпийцам. Я буду мертвым покойником.

– Ты говоришь ерунду.

– Это не ерунда, поверь.

– Нельзя сказать «мертвым покойником». Покойник и так мертвый, получается тавтология.

Маэль вздохнул.

– Я имею в виду, что больше не смогу переродиться. Никогда.

У меня по спине пробежали мурашки, волосы на руках встали дыбом.

– Понятно. Тогда можно сказать «мертвее мертвого» или «окончально мертвым». – Пришлось призвать на помощь все самообладание, чтобы говорить так безучастно.

– Ясно, – отозвался Маэль. В его голосе прозвучала не свойственная ему нежность.

Мне хотелось посмотреть на него, но я не могла. Собственный отец готов убить его, не желая потерять благосклонность остальных олимпийцев? Я боялась, что по моему лицу Маэль поймет: мысль о его смерти приводит меня в ужас. Я отвернулась к окну и обнаружила, что скоро мы свернем на мою улицу.

– Мы вот-вот приедем, – заметила я, но мои слова прозвучали так, словно я собиралась сказать что-то другое. Что-то более важное, более значимое, чем простую констатацию факта.

Собравшись с силами, я повернулась к Маэлю. Наши глаза встретились, и мне показалось, словно вместо позвоночника у меня провод, который вот-вот закоротит. Угольно-черные зрачки расширились, вытесняя серебристо-серую радужку. Я не могла – да и не хотела – отвести взгляд.

Маэль моргнул, откашлялся и взмахом указал на мой шарф.

– Пиши, если с ней возникнут проблемы. Я смогу приехать в течение четверти часа… – Маэль замолчал, но у меня возникло ощущение, что он хочет что-то добавить.

– Хорошо, так и сделаю. Значит, ты выпустишь меня, а сам поедешь дальше?

– Нет, я провожу тебя до двери, а потом сяду на метро и поеду домой. Надо проверить, как там Эдип. – Маэль смущенно улыбнулся. – Он наверняка снова превратил квартиру в хаос. – В его глазах промелькнуло беспокойство. – Как себя чувствуешь? Голова не кружится? Может, тебя тошнит?

– Ничего такого. Я в полном порядке. – В поле зрения появился мой дом, и я почувствовала некоторое облегчение. Впрочем, впереди ждет новая проблема, а именно: Фабрис, портье, который стоит сейчас у дверей. Если память мне не изменяет, Фабрис обещал вызвать полицию, если Маэль снова объявится на пороге. Маэль тоже его заметил и принялся разминать шею.

– Ты что делаешь? Прекрати! – недовольно прошипела я. – Зачем ты его провоцируешь?

– Я ничего не делаю!

– Очень на это надеюсь, – сказала я, прожигая Маэля взглядом, и прищурилась.

– За кого ты меня принимаешь? – ухмыльнулся Маэль.

Я лишь недовольно покачала головой. Через секунду водитель съехал на обочину и остановился. Я принялась расплачиваться. Маэль, конечно, начал возражать, но потом придумал кое-что получше – выскочил из машины, обошел ее и открыл мне дверь. Узнав его, Фабрис застыл, а потом устремил на меня взгляд, в котором одновременно читались удивление, вопрос и неверие.