Кира Лихт - Золото и тень [litres]

– Дорогой, пожалуйста, успокойся, – к мальчику подошла мама и виновато посмотрела на меня. – Давай сделаем перерыв и пойдем в кафе? Помнишь, ты хотел попробовать синий маффин?

– Нет. Я хочу посмотреть на покемона! – настаивал малыш. Какой неподкупный ребенок…

– Мадемуазель, – к нам присоединился охранник. – Неужели вы пронесли в музей животное?

Я покачала головой. Горло сдавило от страха.

– Пожалуйста, приподнимите шарф.

– Послушайте, я не брала с собой никаких животных…

– Хочу на него посмотреть! – закричал мальчик, размахивая руками. На запястье у него болталась детская камера. Мальчик резко повернулся, камера качнулась и с силой врезалась в витрину. Но я почти не обратила на это внимания, потому что почувствовала, как бабочка шевельнулась и поползла вниз, к моему животу. Я чуть не всхлипнула от облегчения. Охранник не сводит с меня взгляда, но теперь мне было все равно.

– Месье, у меня нет…

Сработала сигнализация. Витрина, секунду назад познакомившаяся с камерой, замигала красным светом. Начался хаос. Охранник ругался, из его рации лились приказы, малыш плакал, а его мама тем временем пыталась успокоить их обоих. В зал ворвались двое других сотрудников музея. Я как ни в чем не бывало отошла в сторону и размеренным шагом направилась в другой зал. Маэль большой мальчик, он справится и без моего присмотра. Я прошла вперед и улыбнулась, почувствовав позади его присутствие.

– Ты – само хладнокровие, клянусь богами, – сказал Маэль, щекоча дыханием мою шею. Он шел вплотную за мной, подстроившись под мой шаг. – Я бы в подробностях рассказал, как это меня заводит… – Маэль поравнялся со мной и добавил: – Но нам надо выбираться отсюда, пока охрана не просмотрела записи с камер и не заметила ничего странного.

Мы прошли зал Людовика Тринадцатого и направились к выходу, но тут нам навстречу вышла группа вооруженных полицейских. Все посетители отшатнулись в сторону, как газели при виде львиного прайда. Я скользнула быстрым взглядом по автоматам, дубинкам и наручникам. Полицейские охотятся за нами или просто высматривают подозрительных личностей? Трудно сказать, но ни один из этих вариантов мне не нравится, потому что Маэль всегда выглядит немного сердитым. Возможно, даже когда спит. Полицейские могут прицепиться к нему просто из-за этого.

– Что теперь, сын Аида? – спросила я сквозь сжатые зубы. – У тебя есть план «Б» или мы отправимся в тюрьму?

Не знаю, почему я, которой снятся кошмары даже о маппетах, так спокойна.

– Предлагаю вести себя в соответствии с возрастом, – отозвался Маэль.

Я окинула его вопросительным взглядом.

– И как же ведут себя трехтысячелетние существа? Мне не терпится узнать.

– Обожаю твое чувство юмора. – Маэль приобнял меня за плечи и широко улыбнулся. – Мальчик и девочка пришли вместе в музей. Само собой, они влюблены. Дадим зрителям то, чего ждут. – Он притянул меня ближе. – По крайней мере, сделай вид, что тебе весело.

Я засмеялась – ужасно искусственно и слишком громко. Некоторые посетители музея повернули голову в нашу сторону.

– Да простят меня олимпийские боги… – фыркнул Маэль. – Теперь все подумают, что я накачал тебя наркотиками и заставил пойти со мной на свидание. Сделай что-нибудь, чтобы не казаться такой странной!

– А ты, значит, положил руку мне на плечо и доволен? На этом твой вклад в план по отвлечению внимания заканчивается?

– Учитывая твою странную реакцию – да.

– Спасибо, ты невероятно любезен, – отозвалась я. – Кретин.

Стук тяжелых сапог по мраморному полу становился все ближе. Один из полицейских посмотрел мне прямо в глаза.

– Прости, я просто пытаюсь…

– Так, с меня хватит! – Я заставила Маэля остановиться, привстала на цыпочки и наклонила его голову к себе. Поцелуй длился всего несколько секунд. Чистый, невинный, не размыкая губ.

– Спасибо, милый. Мне очень понравилась экскурсия, – сказала я достаточно громко, чтобы полицейские услышали. Те прошли мимо, не обратив на нас никакого внимания.

– Готово. – Сердце колотилось как бешеное, но мне удалось победно улыбнуться. – Опасность миновала.

Маэль смотрел на меня взглядом человека, пробудившегося из древнего ледника после тысячелетнего сна. Он хотел что-то сказать, но потом передумал. Быстро огляделся по сторонам в поисках полицейских.

– Пойдем, – хрипло сказал он и провел рукой по волосам, как делал всегда, когда волновался. – Надо быстрее уходить отсюда.

«Интересно, почему Маэль так отреагировал? – подумала я и поспешила за ним. – Может, я проявила чрезмерную назойливость? Видимо, поцелуй нарушал все правила нашего партнерства. Неужели поэтому Маэль ведет себя странно? Неужели он разозлился?» Мы вышли во внутренний двор музея. В поле зрения показался главный вход. Маэль, казалось, разучился говорить. Я старалась не отставать от его широкого размашистого шага. Бабочка тем временем вернулась на свое место у меня на груди. Я так привыкла к ее прикосновениям, что мне уже не было щекотно. Как же здорово, что она осталась невредимой!

Мы вышли, пересекли площадь перед музеем и, наконец, миновали вооруженных солдат у входа на территорию. Потом направились вдоль по улице. Только когда мы дважды свернули за угол, я дотронулась до руки Маэля, останавливая его.

– Все в порядке? – я улыбнулась, несмотря на свою неуверенность. – Они нам поверили. Хорошее получилось представление, да?

Некоторое время Маэль молча смотрел на меня, а затем медленно покачал головой.

– Ты – само хладнокровие. – В его голосе прозвучало нескрываемое восхищение.

Сердце заколотилось в груди как сумасшедшее. Сначала мне показалось, что Маэль пытается меня оскорбить… Но, видимо, в его мире (в мире мертвых, в царстве жестокого Аида и безжалостных тюремщиков) «само хладнокровие» – это редкостный комплимент. Поэтому я кивнула:

– Большое спасибо.

– Проклятье! Кажется, нас преследуют.

– Что? – Я обернулась и завертела головой. – Где? Никого не вижу.

Я повернулась обратно. Маэль стоял прямо передо мной. Он обхватил мое лицо ладонями и прижался своими губами к моим. Этот поцелуй был таким же невинным, как и предыдущий, но длился куда дольше. Маэль отстранился и посмотрел на меня. Радужки его глаз сияли, словно полированное серебро.

– Видимо, мне показалось.

Только сейчас я заметила, что машинально схватила Маэля за бедра. Я отпустила его и отскочила.

– А теперь скажи мне, кто из нас «само хладнокровие»?

– Не понимаю, о чем ты, – отозвался Маэль, принимая вид воплощенной невинности.

– Ты меня обманул.

– Ловко получилось, признай!

– У меня душа ушла в пятки! Хорошо, что мне еще нет двадцати, а то так и до инфаркта недалеко. Общаться с тобой – испытание не для слабонервных.