Алексей Цаплин - Минута до цели [litres]

Отрицательный опыт затерявшихся наградных и представлений на следующее звание уже имелся, поэтому и была поставлена такая глобальная задача по завершению всей канцелярщины на месте, пока полк не стронулся.

Про «ход конём» знали только трое «заговорщиков» – Андрей, Толик и я. Когда уже ближе к отбою мы собрались возле КП покурить и обсудить это дело, то пришли к выводу, что когда всё раскроется, то по голове нас никто, конечно, не погладит. Но и чего-то монументально преступного мы тоже не совершили. Ну не корову же из чужого стойла увели. В конце концов, всё равно придётся предстать пред светлыми очами командира и объяснить свои мотивы и действия. А там, пока время пройдёт, пока суд да дело, может, всё и так прокатит. Андрей покурил, мы все дружно помолчали, и комэск дал отмашку на начало операции «Трансвааль».

– Товарищ майор, вот акт передачи техники. В трёх экземплярах – третий для дивизии. Я его сюда положу. – Я показал верхнюю бумагу из принесённой стопки. – Завтра придут соседи, и вы его вместе подпишете.

Начштаба и Чернов сидели в плотном окружении бумаг. Генератор уже вырубили, и отцы-командиры продолжали работу при свете коптилок и «летучих мышей». Между столами суетливыми тенями мелькала пара самодеятельных писарей с плодами своего творчества. По помещению плавал слоями табачный дым, лениво вытягиваясь в завешанные сетками окошки и открытую настежь дверь. А чего такого? «Фумитокс» ещё не изобрели, хоть так от комарья защищаться.

Лучшей обстановки для нашей «диверсии» и придумать сложно.

– Товарищ майор, разрешите? – Я вопросительно посмотрел на своего комполка.

– Что там у тебя ещё, Журавлёв? – Чувствуется, что Матвеич уже порядком устал, что былые и свежие раны ему здорово досаждают и отвлекают от внимательного рассмотрения документов. А ещё что он хотел бы уже на сегодня всё закончить и идти спать.

– Товарищ майор, ещё по вашему приказанию выписал представление на красноармейца Смирнова. – Я типа сделал вид, что его пожелание воспринято как приказ, не терпящий возражений.

– Хорошо.

– Подпишите, пожалуйста. Вот здесь. Да, плохо видно, темно тут у вас. – Я подсунул на подпись несколько листов с одинаковым окончанием. Но с немножко разным текстом. Храмов быстро пробежал глазами верхнюю бумагу, одобрительно кивнул и подписал представление.

– Товарищ майор, распишитесь, пожалуйста, ещё в этих экземплярах – для командира БАО и его канцелярии. Они там просили.

Храмов, не глядя, подмахнул и остальные листы. Потом снова закурил и принялся красным карандашом править текст какого-то документа. При этом он как-то хитровато усмехнулся. Интересно, чего же это ему там нарисовали такого, что смешно стало?

Начштаба сверял приход-расход топлива (кажется). Без калькулятора, прошу заметить, и даже без арифмометра «Феликса», а только на древних бухгалтерских счётах. При этом он заглядывал в какие-то свои тетрадки и сверялся с прежними записями. Собственную закорючку он поставил ниже подписи Храмова, даже не прочитав.

Дальнейшее было уже делом техники. Писарь, увидев росчерки командиров, шлёпнул на приказы полковую печать. На основании подписанных документов о зачислении в штат полка пилота-стажёра Смирнова и присвоении ему звания младшего сержанта были выписаны и остальные документы. В том числе и предписание «…после прохождения лечения прибыть в распоряжение *** ШАП, направленного на доукомлектацию в запасную авиабригаду (ЗАБ), в город Куйбышев, аэродром Кряж». Бородулин обещал, что нашего Бура через месяц-полтора отпустят. Вот в середине августа он нас и найдёт в Куйбышеве.

Оставалось самое малое – экипировать будущего лётчика и снабдить его финансами на предстоящую дорогу.

Операция по трансформации нашего товарища в пилоты прошла успешно. Будем так считать, скрестив пальцы. Командование полка в суматохе вроде бы не заметило, что теперь у нас появился ещё один лётчик. Или же всё-таки заметило? Храмов, подписывая листы, как-то странно усмехнулся. Может быть, своим мыслям, может быть, что-то прикольное нашёл в тексте, а может быть, чему-то ещё. Заметил и не сказал, чтобы не раздувать дело.

Вечером тёплого дня в конце июня мы с Андреем не спеша шли по направлению к нашей санчасти. Надо было проведать ребят, которых завтра обещали отправить в сопровождении Бородулина и парней из комендантского взвода в эвакуационный госпиталь. Наши сослуживцы должны будут отправиться на лечение, чтобы потом встретиться с нами в Куйбышеве. На пригорках ещё поднимались струйки тёплого воздуха, но из низин и с лесных опушек наползала ночная прохлада. Над дальним болотцем даже появилась туманная дымка. Заходящее солнце погасило свой дневной режущий блеск и светило мягко и ласково, как домашняя лампа. Комарьё пришло на смену донимавшим нас днём слепням и принялось донимать с не меньшей старательностью. Прямо как Пушкин писал:

Ладно, всё равно мне лето нравится больше. По крайней мере, тепло. Прошедшая зима оставила у меня только одно воспоминание – постоянное желание согреться. Причём особых морозов под тридцать не наблюдалось, но такое ощущение, что холодно было везде: в скудно отапливаемых домах, в казармах и учебных классах, в машинах и поездах. И конечно же, на продуваемых всеми ветрами аэродромах. Согреться было невозможно – казалось, выстудилась вся планета и холод стал естественным приложением войны. Как будто всей этой жути и без того было мало.

Подопечные военврача второго ранга Бородулина устроили вечерние посиделки, разместившись на самодельной скамейке и на траве возле неё. Ребята покуривали и лениво переговаривались. Направления получены, предписания выписаны – сам же принимал участие в их заполнении. Якименко с осколочным ранением поедет в госпиталь. У меня была аналогичная «дырочка», только ранка небольшая и неглубокая – как от занозы. Поэтому мне просто залепили пластырем и разрешили остаться. Колосов и Смирнов тоже поедут лечить побитые бока. Сашку Пятыгина Бородулин милостиво разрешил не отправлять. Как уже упоминал, Храмов, после того как два дня перекапывал кипу документов, решил, что несколько переоценил свои силы, и согласился на лечение в госпитале и на подмосковный санаторий ВВС. Компанию ему составят ребята из первой эскадрильи, которые тоже «загорали» у Бородулина. Один «поймал» пулю, а второй со свёрнутой стопой (ну, ладно, просто подвернул ногу) – неудачно приземлился, когда прыгал с парашютом из подбитой машины.

Весь народ был ходячий. То есть все ходячие, кроме того парня из первой – единственного прыгающего (с самодельным костылём). С серьёзными ранами ребят у нас тут же отправляли в тыл. Я тоже как-то разок съездил в качестве сопровождающего. День тогда выдался дождливый, и полётов не было. Зато дорога превратилась во что-то среднее между глинистым месивом и болотом. Я же ещё потом свои синие штаны отстирывал – пришлось помогать вытаскивать застрявшую полуторку. Мои штаны – моё богатство. И ничего смешного. За такими же новыми надо в московский военторг ехать, и не факт, что они бы там нашлись.