Алексей Цаплин - Минута до цели [litres]

Но мы всё никак не можем закончить обсуждение наших дел. Почему так криво у нас выходит? Почему там, где надо ударить кулаком, мы тычем пальцем? Почему такой низкий эффект от работы полка? А он низкий, потому что наша «наземка» с февраля-марта топчется на одном месте и не может продвинуться вперёд. А ведь если посмотреть на карту, то сходящийся удар с двух выступов напрашивается сам по себе. И у фрицев в котёл угодят по меньшей мере десяток дивизий. Ну просто чудесно. Даже фронтами руководят Рокоссовский и Конев, которые в 44-45-м будут мастерски проводить такие операции, а тут чего-то застряли.

Думается, маловато пока силёнок. А то, что с трудом наскребли, расходуется не самым лучшим образом. Ох, как бы сейчас пригодились люди, техника и вооружение, сгинувшие в «котлах» сорок первого.

Общую работу нашего полка оценивать я не возьмусь. Но как мне кажется, и мы могли бы «отработать» лучше. Даже тем же составом и на тех же машинах.

Перво-наперво надо менять систему прикрытия. Разумность в действиях «мигарей» появилась только в середине июня и после того, как мы раз пять устраивали вечерне-ночные совместные посиделки-конференции, на которых вырабатывали общую тактику взаимодействий. Судачат, за неё командиру полка ястребков затем неслабо прилетело. Что-то типа выговора. Припаяли «пренебрежение предписанными действиями» и прочую чушмань. А потом и совсем идиотский приказ пришёл – использовать «МиГи» как истребители-бомбардировщики и подвешивать им пятидесятки. Вот точно, появись в нашем районе боевых действий какая-нибудь «кампфгруппа», от истребительного полка через неделю ничего бы не осталось. Интересно, тот штабной аналитик, который приказ разрабатывал, хотя бы знал, чем отличается «И‑16» от «МиГ‑3», а эти машины от «Яков»? Это ещё чего. Я по мемуарам помню, как «Илы» будут пытаться в качестве истребителей использовать. Умники, хвостом их по голове! Наше счастье, что на этом участке у немцев «мессеров» негусто было. Иначе бы мы «сточились» за пару недель.

Теперь второе. Кто же так ставит задачи? Это вопрос к дивизии. Лети туда – не знаю куда, штурмуй то – не знаю что. Более-менее прилично у нас получалось «отработать» по переднему краю. И пехота сигналами помогала, и станции наведения иногда срабатывали. Ну а всё, что было за «ленточкой», – сплошная импровизация. Даже состав мы подловили почти случайно – Храмов на интуиции решил повертеться над железнодорожными путями. «Наблюдается скопление танков…» Молодцы! Уже успели научиться сушить спагетти на ушах у командования. Скопление – это сколько? Три «пазика» или пять «ханомагов»? [58] Pz – Panzerkampfwagen, бронированная боевая машина. Сокращённое наименование танков в вермахте, после которого шёл порядковый номер. На основании этого сокращения игровое сообщество World of tanks переименовало германские танки в «пазики». Hanomag – германский бронетранспортёр. Вы наблюдаете? А если пришло звено штурмовиков, то почему-то уже никто никого не наблюдает. Не, конечно, допускается, что михели не используют плетёную самодельную обувь в качестве столовых приборов (не лаптем щи хлебают) и своевременно убирают технику, а также не забывают о маскировке и зенитном прикрытии, но не до такой же степени. Самая страшная колонна, которую мы как-то растрепали, была из пяти «Штугов» [59] Германские самоходные артиллерийские установки получили официальное обозначение «7.5 cm Strumgeschutz III Ausf А» (сокращённо – StuG III) – «Штуг». . Чешские «пазики» тоже встречались [60] Pz‑35 (t) и Pz‑38 (t) – танки чешского производства, применявшиеся вермахтом на начальном этапе Второй мировой войны. . На этом ТВД, если правильно помню, «троек» и «четвёрок» у гансов негусто было [61] Имеются в виду германские танки Pz-III Pz-IV. .

Про налёт на станцию и на аэродром – это вообще отдельная песня. У меня появилось строгое убеждение, нас посылали по принципу – «воно тама богато их есть». Ни разведданных, ни проработки объектов атаки, ни простого ответа на вопрос «а сколько там зениток и каких». Не удивлюсь, если эффект от нашей работы, стоившей половины полка, стремится к нулю.

И заключительное. Такое снабжение запасными частями, топливом и прочим уже попахивает знаменитой 58-й статьёй. Нам эрэсы стали только с июня привозить. А использовать «Ил» в качестве лёгкого бомбардировщика – моветон. Наша загрузка – всего 400 кг. Для выносных бомб держалок пока нет. Во всяком случае, на машинах нашей серии. Пикировать «Ил» не может – на выходе из крутого пике крылья не выдержат массы бронекорпуса, бомбардировочного прицела не наблюдается – бросай «по сапогу». У кого же это я встречал в записках, что точность попадания была прямоугольником пятьдесят на сто? Как мы только сумели в пролёт моста попасть? Восемь штурмовиков, по четыре бомбы на каждом. То есть тридцать бомб ушло на глушение рыбы в речке. При том, что «Штука» укладывала свой боезапас в круг диаметром пять метров [62] В данном случае речь идёт о германском пикирующем бомбардировщике Junkers Ju 87, «Юнкерс Ю‑87», «Штука», Stuka – Sturzkampfflugzeug – пикирующий бомбардировщик. . А заправка каждого нашего штурмовика по тридцать минут из-за чудной системы горловин? Получалось, при всём желании было трудно выполнить более двух вылетов в день: заправщики только и делали, что переливали топливо. А ведь его не всегда вовремя привозили. Могли вообще задержать, и полк оставался на сутки или двое без работы. А как нас ремонтировали… Нет, к «чёрным душам» – никаких вопросов. Но всё, что они творили, – это была самодеятельность «на коленке» и работа «на голом энтузиазме». Даже ПАРМы не блистали оснащением. А уж наши полковые мастерские комплектовались по принципу – что где стащите или найдёте, то всё ваше. Наш главный техник под конец занимался только одним – выбиванием инструментов и материалов.

Невесёлые, вообще-то, итоги у нас. «Зато мы приобрели опыт, – скажет какой-нибудь спец. А вот и ни фига! Наоборот – мы потеряли немало ребят-«стариков», имеющих боевой и лётный опыт. Сержантики и я ничему особо не научились – по команде ведущего наудачу кидали бомбы и примерно так же пускали эрэсы. Воевать в таком ключе смогут даже салажата, которыми нас скоро пополнят. Пилоты грозных штурмовиков – прямиком из училищ. Не удивлюсь, если окажется, что на «применение» они не летали совсем, а налёт на «Иле» у них десять часов. Блин горелый! Аж в груди закололо. Ведь пацанов так готовить – это живые мишени для гансов выпускать.

А эти ребята – это цвет нации… Нет, неправильно. Это цвет советского народа, потому как в текущей реальности вижу – вопрос национальной принадлежности не то что дело десятое, а вообще не рассматривается. Обсуждать кто татарин, а кто хохол можно было с тем же успехом, как рассматривать, кто какую школу окончил, а кто какое училище. И у кого какой формы глаза или какого цвета волосы. Так – просто занятная информация. А почему «цвет народа»? Так ведь в авиацию отбирали лучших из лучших. Они обладали практически стопроцентным здоровьем и отличной физической подготовкой, умели обращаться с довольно сложной техникой (в степени продвинутого пользователя), могли выучить и понять принципы аэродинамики на уровне второго-третьего курсов современного технического вуза. Управление штурмовиком и «боевое применение» – довольно специфические навыки. И не все могли их освоить в короткий срок. Вы сразу поехали на велосипеде и сразу же начали водить автомобиль? А ещё у этих парней было всё в порядке с морально-боевыми качествами. Они не были убеждёнными коммунистами. (Или троцкистами, или лейбористами, демократами, вегетарианцами и тому подобное.) Скорее, как говорит начштаба, – анархистами. Какие были убеждения у моих сослуживцев? Трудно обобщить и как-то классифицировать. Они были убеждены в том, что все люди равны между собой по праву рождения. Убеждены в том, что страна, которую они строят и которой служат, лучше и справедливее той, что была раньше, и всех других стран, существующих вокруг. Считали, что в извечном противостоянии сил добра и зла (света и тьмы, Востока и Запада, далее – без остановок) их позиция единственно возможная и самая верная. И они верили, что за это можно и должно воевать и даже погибать. А ещё они воевали за своих родных, за свой дом, за однополчан. Каждый раз, идя на взлёт, они делали осознанный выбор смертельной опасности (для себя лично) как возможность нанести урон врагу.