Алексей Пехов - Ткущие мрак [СИ litres с издательской обложкой и иллюстрациями]

– Тебе так важны зрители?

– Мне важны слухи, а точнее, их отсутствие, ваша светлость. Если раньше времени начнут говорить, кто я такая, люди могут неверно понять и отнестись. Не ко мне, к вам.

– Если бы я боялся людей, которые могут меня не так понять, я бы не стал правителем, – отрезал Анселмо де Бенигно. – Пусть мои поданные понимают так, как я им прикажу. Те, кто откажутся понимать или станут упрямиться, будут наказаны.

С браслетом это не составляло никакого труда. Раньше она ощущала и отвращение, и боль, и дискомфорт. Теперь же… Все равно что шагнуть, повернуть голову, сделать вдох.

Слишком легко.

Слишком.

Кончики пальцев левой руки едва загорелись белым светом, а пес уже поднялся на ноги и, послушный команде, сел.

Один из гвардейцев резко втянул в себя воздух, перехватывая протазан, но проявил выдержку и остался там, где стоял, как видно заранее получив приказ от герцога.

– Каково это? – Анселмо неотрывно смотрел на мертвого пса, чья пасть стала больше, впрочем, как и зубы.

– Не понимаю, ваша светлость.

– Как ты ощущаешь себя в такие моменты? Становишься всесильной? Считаешь ли себя повелительницей мира? Равной Шестерым? Нравится ли тебе проделывать подобное?

Это были странные вопросы.

– Я не испытываю радости от того, что умею. Это неприятно. И я хотела бы использовать свой дар как можно реже.

Герцог опустился перед собакой на колено. Его лицо было очень близко от страшных зубов, и Шерон подумала: несмотря ни на что он очень смел, раз настолько доверяет незнакомке. Смогла бы она так, поменяйся они местами?

Пожалуй, что нет. Не с этим человеком.

– Я хотел убить тебя, – внезапно произнес он и, к ее немалому удивлению, протянул руку и погладил пса по голове, прежде чем подняться. – Мало того, почти все настоятельно рекомендовали убить тебя. Я не сделал это по двум причинам. Первая довольно прозаична. Никто не уверен, что получится. Какое-то время назад в проклятую Рукавичку вогнали болт, но, как видишь, она до сих пор жива и строит козни пуще прежнего. Она асторэ, ты некромант. Поговаривают, что некроманты живут и после смерти. Слишком рискованный шаг, не добиться результата и получить проблемы пока еще на пустом месте. Вторая причина довольно логична. Твои способности могут пригодиться.

Она «отпустила» пса, «усыпляя».

– Вы ожидаете войну, ваша светлость.

Герцог вернулся в зал, сел в кресло. Его бокал снова наполнили:

– Ожидаю. Фихшейз пал, Ириаста не выстоит. Новая вера докатится до наших границ, а я не желаю ее принимать. Слишком много вопросов, на которые нет ответов. Да и склонить голову перед этим сосунком, да Монтагом, непозволительно. Ты выгодна мне, Шерон из Нимада. Не знаю пока как, но в тяжелые времена следует искать союзников повсюду, даже если они вмещают в себя ту сторону. Я читал, что и раньше люди договаривались с тзамас. Юг был тому примером. Некроманты все же люди, а шаутты – нет. Предпочитаю объединяться с более-менее подобными себе. Поэтому мое предложение таково: помоги мне защитить страну и спасти не только мою власть, но и людей.

– Я…

Он, не терпя, что его перебивают, поднял ладонь, прося замолчать:

– Повторюсь, пока понятия не имею, чем и как ты можешь помочь. Мне достаточно знать, что ты будешь подле, когда все начнется, и, возможно, дашь подходящий совет или делом докажешь, что повелители мертвых не чураются спасать живых. Я же обещаю, что на тебе не будет поводка и ты не сядешь в клетку. Ты не станешь забавлять меня или моих друзей своими способностями. Не превратишься в дорогую игрушку. Никаких обязательств с твоей стороны, Шерон. Ты вольна остаться жить в Каскадном дворце либо вернуться к себе. Я не стану тебе приказывать, и ты можешь перечить мне в вопросах, связанных с твоей… работой, назовем это так. Если ты откажешься, я не сделаю попыток остановить или как-то мешать. Практичность и логичность, как ты помнишь, у меня на первом месте. Просто прошу обдумать то, что я сказал. Если же согласишься и тебе что-то потребуется от меня, а я смогу это сделать, просто скажи. Ты это получишь.

Она молчала, глядя за него, на стену зала, где в полумраке висели картины. Вздохнула, прежде чем ответить:

– Люди боятся смерти, ваша светлость. Они будут бояться меня. Ненавидеть, если только я начну действовать, даже защищая их. Никому не нравится, когда их мертвый товарищ поднимается и идет в бой, если вы будете использовать меня так. И эта ненависть легко перескочит с меня на вас. Герцог, который использовал смерть, тела своих подданных. Вот как подобное станет звучать.

– Как уже говорилось, это мелочь, если ты поможешь победить.

Мильвио просил ее держаться подальше от войны. И вот она все ближе и ближе. Затягивает в себя.

– Я останусь в Рионе, ваша светлость. По крайней мере на какой-то срок, – наконец произнесла она. – И помогу, если сумею.

– Большего мне сейчас и не требуется. – Его взгляд потеплел. – Что ты там увидела?

– Картины, ваша светлость. Могу я подойти?

– Вне всякого сомнения. – Он щелкнул пальцами, и двое слуг подхватили тяжелые канделябры, поднося их к полотнам, давая больше света. – Их повесила здесь моя мать, и я не стал возражать. Это только часть ее коллекции.

Из всех картин Шерон заинтересовала одна. Возле нее она и остановилась.

Изображение утопало в теплом, мягком свете, и босоногая девушка на нем смотрела на указывающую, чуть склонив голову. Она была совсем молодой, не больше двадцати, а может, и меньше. Острый подбородок, скулы, яркие голубые глаза и разметавшиеся по плечам рыжеватые волосы. Улыбка девушки получилась осторожной, даже немного неуверенной, но милой. Смотрела она чуть исподлобья, но не зло или напряженно, а с искренним любопытством и приязнью.

Все было белым, светло-оранжевым и бежевым. Светлым. Легким. Невесомым. Ее простое платье, нагретые за день солнцем волосы, изящные пальцы и пушистые ресницы.

Художник сделал очень нежный портрет.

– Красиво. Кто это написал?

– Мой старший брат. – Герцог чуть развернул кресло, наблюдая за гостьей. – Он очень хорошо рисовал, и мать хранит его работы.

– Очень красиво, – повторила Шерон и наконец-то отошла от портрета, на котором была изображена юная Лавиани.

Письмо Лавиани получила утром, мрачно приняв конверт от гвардейской тройки, приехавшей к опустевшему дому Бланки.