Уильям Риттер - Перевёртыш [litres]

Резкий смех ведьмы заставил её вздрогнуть.

– Нет? – удивилась Энни.

– Это не моя задача – защищать твоих идиотских детей от моего леса, Энни Бёртон. Я защищаю свой лес.

– От… детей?

– От тех, кем дети становятся.

Фэйбл, шедшая впереди, кажется, снова уловила запах и быстро пошла дальше сквозь заросли.

Королева не стала сразу спешить вслед за ней. Она смотрела на Энни так, что старые страшные рассказы стали казаться вполне реальными.

– Это мой лес, – произнесла королева, – мои деревья, мои звери, мои чудовища. Они – мои дети, нуждающиеся в защите. Когда сюда приходят дровосеки со своими топорами, то…

Её глаза сузились, и она не закончила фразу.

– Ты правильно поступишь, Энни Бёртон, если не станешь недооценивать, насколько ужасной я могу быть.

Прежде чем Энни нашла слова для ответа, сквозь деревья перед ними донёсся голос Фэйбл.

– Ай! Ой! Отпусти! ПУСТИ!

Глаза королевы вспыхнули огнём. Одним стремительным движением она рванулась вперёд и накинула меховой капюшон на голову. Накидка вздулась, лес вздрогнул, и Энни Бёртон увидела перед собой огромного бурого медведя. Губы этого создания изогнулись в чудовищном оскале, и оно издало низкий раскатистый рык.

Через секунду передние лапы зверя ударили в землю, и он бросился в лес на звук криков Фэйбл. Безо всяких усилий он надвое раскроил подвернувшийся куст.

Сердце Энни оглушительно стучало. Её жизнь превратилась в сумасшествие. Ещё утром она больше всего хотела чашку чая, а теперь перед ней явились гоблины, зловещие болота и странная женщина, которая превращалась в медведя, – а её мальчиков по-прежнему не было. Казалось, что утро осталось в другом мире. С одной стороны, она была в ужасе, хотела убежать, вернуться домой к старой толстой кошке, куче белья для стирки и тёплому чаю. Но была и другая сторона, продолжавшая распирать грудную клетку. Она вела её вперёд, в темноту. Те звуки, которые издавал медведь прямо за линией кустарника, принадлежали ночным кошмарам, но Энни воспринимала этот рёв по-другому. Он был сродни звуку её собственного сердца, когда её мальчики больше всего нуждались в ней. Она была нужна им именно сейчас, подобно тому, как ведьма была нужна маленькой Фэйбл.

Энни сделала глубокий вдох и приготовилась проследовать за королевой-медведицей в темноту. Но ещё до того, как она смогла сделать первый шаг, по лесу разнёсся оглушительный треск ломающегося и падающего на землю дерева. Из листвы вокруг неё вылетели птицы и устремились в более спокойное небо. В лесу перед ней царил полнейший хаос.

– Поэтому я на шёл впереди, – сообщил Кулл, проходя мимо. – Пойдём.

Тинн почти не заметил тонкую колючую лиану, которая в полумраке обвилась вокруг его щиколотки. Он нагнулся, чтобы высвободиться от неё, и крошечный шип жадно укусил его в большой палец. Он приложил ранку ко рту, и медный вкус крови смешался с грязью и пылью, которые накопились за время его путешествия. Коул, который шёл впереди, отдёрнул свою руку, когда другой шип уколол его в тот же большой палец. Мальчики двинулись дальше. В конце концов, на укол можно было не обращать внимания – ведь им ещё повезло, что они до сих пор не были изрезаны в клочья в густом лабиринте колючек, пытаясь не отстать от Свечебородого.

В глубине души Тинн начинал понимать, что что-то здесь не так. Дело было не только в темноте или боли. Лианы двигались – извивались и ползли, будто живые змеи, и по мере того, как мальчики шли под ними, просвет впереди вокруг тропинки немного приоткрывался, а потом как бы незаметно смыкался сзади.

Коул остановился, и Тинн подошёл и встал рядом.

– Что случилось?

– Я не вижу тропинку, – сказал Коул. Он напрягал зрение, ощупывал всё вокруг себя, но везде находил только ещё больше зарослей.

Далеко впереди они разглядели огонёк водяного, слабо мерцавший за многочисленными густыми слоями лиан.

– Свечебородый! – позвал Коул. – Вернись, мы застряли!

Огонёк свечи придвинулся ближе, и они смогли разглядеть лицо старика за стеной колючек.

– Мне так жаль, – прошептал он. Его голос был сухим и ломким, как кусочек мела.

– Ты умеешь говорить? – опешил Коул, безуспешно пытаясь отодвинуть лианы. – Ты вернулся за нами! Пожалуйста, больше не делай этого!

– Не делай чего? Что именно он делает? – не понял Тинн. Он перевёл взгляд с Коула на Свечебородого. – Как нам отсюда выбраться, Свечебородый?

– Мне так жаль. Мне так жаль. Мне так жаль.

Теперь Свечебородый плакал, качая головой.

– Слушай, Свечебородый, сейчас же помоги нам выбраться отсюда! – закричал Коул, но лианы уже ползли вокруг него, сплетаясь в густую сеть, смыкаясь всё теснее, пока каждый сантиметр жалкого лица водяного не скрылся полностью из глаз.

– А-а-ар-р-р! – закричал Коул, пытаясь разорвать злобные стебли. Ему удалось лишь глубоко рассечь всю ладонь.

Тинн застыл на месте.

– Он… бросил нас, – проговорил он.

– Он обманул нас! – закричал Коул свозь непроницаемую стену. – Он грязный, подлый монстр и всё это время врал нам!

Очень медленно, словно последние капли стекающего с ложки кленового сиропа, меркнувшие лучи дневного света окончательно растаяли, и мир погрузился в темноту.

Фэйбл снова закричала. Мерзкие чёрные колючки обвились вокруг обеих её щиколоток, и чем сильнее девочка отбивалась и вырывалась, тем с большей яростью они впивались в её ноги. Она упала спиной на холодную землю. Цепляясь обеими руками, попыталась отползти от лиан, но они тянули её назад.

Сначала Фэйбл даже не заметила их, настолько густыми были тени в Глубоком Мраке. Она только чувствовала запах парафина, острый и слегка сладковатый, который безошибочно указывал на свечу водяного. Он был таким свежим и близким, что ей казалось, Свечебородый вместе с Коулом и Тинном был всего лишь за следующим холмом. Она позволила своему возбуждению и надежде взять верх над осторожностью и, когда осознала свою ошибку, была уже по колено в жутких лианах. Заросли кустарника только и ждали, когда она попытается повернуть назад, и в этот момент сомкнулись вокруг неё и начали жалить своими шипами.

Лес за её спиной зашумел, и она услышала рёв своей матери. Лунный свет пронзил, словно копьём, лесной покров, и Фэйбл смогла ясно разглядеть лианы, которые поймали её в ловушку. Они ползли, словно клубок пресмыкающихся, взбираясь на неё, выпуская длинные щупальца из огромной горы колючек.

В следующее мгновение над Фэйбл возникла её мать. Её звериные мускулы вздувались под тяжёлым мехом, а тёмные губы отодвинулись назад, обнажив чудовищные клыки. Фэйбл выдохнула с облегчением.