Уильям Риттер - Перевёртыш [litres]

Энни оторвала взгляд от своей работы и вонзила его в гоблина.

– Ой, на смотри так на меняр, жернщина. Я на то чтобы хочу , чтоб кто-т из мелких погиб. Больше ставки, вот и всё. Ежель ты хочешь смотреть на кого-т так сердито, смотри на неё! – Он ткнул пальцем в сторону королевы. – На было б проблем, ежель наша ведьмочка на посадила б дьявольские стебли вместо своей садовой изгороди.

– Эти заросли – не моих рук дело, – прорычала королева. – Они не из этого леса. Они неестественные, они проникают везде. Если бы я распознала это смертельное растение, когда оно ещё было маленьким, то уже давно бы вырвала его с корнем и сожгла. Я допустила ошибку, позволив ему расти так долго. Оно ползёт быстрее, когда голодное, и становится сильнее, когда получает пищу. Я не могу контролировать его. И воришка прав. Когда оно находит добычу, то не останавливается, пока не насытится.

– Так как этим зарослям нужна жертва, я буду очень рада, если ты бросишь туда этого негодяя, – проговорила Энни, метнув горящий взгляд на Кулла.

– Ой. А вот эт на очень справедливо.

– Справедливо? Гоблин, который крадёт младенцев и готов пожертвовать ребёнком, хочет поговорить о справедливости?

Энни завязала последний бинт. Фэйбл выпрямила ноги и попробовала пошевелить ступнями.

– Гоблин справедлив, – с жаром возразил Кулл. – Гоблин всегда справедлив. У гоблина есть правила.

– Я так понимаю, что твои правила разрешают хватать невинных детей из их постелей посреди ночи?

– Отч! Эт на вина гоблинов. Эт фейри хотят мелких младенцев, на гоблины. Гоблины просто лучше крадутся. Фейри во всём виноваты. Гоблины так и делают. Мы пишем эт в контракте. Фейри покупают у нас младенцев и ответственность – за разумную цену.

Королева резко вскочила на ноги. Она выпрямилась до таких размеров, что стала нависать над Куллом, и концы изорванной накидки раскачивались у её ног. Кулл посмотрел вверх. Королева посмотрела вниз. В горле у гоблина внезапно пересохло.

– Сколько? – холодно спросила ведьма.

– Сколько?

– Ты говоришь, что продавал детей волшебникам за разумную цену . За сколько?

– Думаешь заняться бизнесом по продаже младенцев? – уточнил Кулл и кивнул со слабой улыбкой. – Судя по рассказам, что я слышал, у тебяр хорошо получится, карга. Конечно, всё зависит от покупателя, от младенца и от…

– Сколько, – медленно произнесла ведьма, – ты получил… за меня ?

В течение нескольких очень неприятных мгновений Кулл открывал и закрывал рот, ничего при этом не произнося. Глаза королевы сощурились. Она не отводила взгляда.

Фэйбл перевела глаза со своей матери на гоблина и обратно. Раньше мать никогда об этом с ней не говорила.

– Ты… была той девочкой, – наконец проговорила Энни. – Ты никакая не ведьма из рассказов, ты была маленькой девочкой с ямочками на щеках и густыми каштановыми кудрями. Ты была последней из детей, которых украли гоблины, так ведь?

Королева долго смотрела на Энни, нахмурив брови, и её глаза были так же черны, как окружавший её лес. Так и не ответив, она повернулась к Фэйбл. Девочка смотрела на неё широко открытыми, удивлёнными глазами.

– Ты сможешь идти? – спросила королева бесстрастно.

Фэйбл осторожно поднялась, проверяя ноги. Бинты, которыми Энни обернула их, были тугими, но не слишком тесными. Они не вполне заглушали боль, но закрывали раны от обжигающе-холодного воздуха. Она кивнула.

Королева развернулась, и её мантия из медвежьей шкуры пронеслась по лицу лишившегося дара речи гоблина.

– Мы тут уже достаточно задержались, – бросила она, устремляясь вперёд по лесной тропинке, петлявшей среди зарослей.

– Это было так давно, – произнесла Энни. – Что с тобой случилось?

Королева Глубокого Мрака не обернулась к ней.

– Мы найдём твоих детей, Энни Бёртон, – сказала она.

Единственным звуком в колючей тюрьме, в которой оказались близнецы, было чирканье спички о край коробка. Потом молчание. Темнота. Ещё одно чирканье. Выбившаяся искра на один короткий миг осветила дрожащие руки Тинна. Он чуть не выронил коробок.

Коробок весь промок от купания в болоте, но если бы можно было уговорить его зажечь спичку… Чирк. Чирк. Чирк.

Наконец вспыхнуло пламя. Почти сразу же оно едва не потухло, но Тинн сложил руку горстью и удержал в полной неподвижности слабый, срывающийся огонёк. Он затаил дыхание. Через несколько секунд крошечный фитиль немного вырос и начал неохотно ползти вверх по спичке. Свободной рукой он потряс коробок. Оставалось ещё три.

– Молодец, – ободрил брата Коул. – Эй, вот здесь. Я думаю, что вижу тропинку.

– Ты уверен?

Тинн напряг зрение. Теперь их окружал почти правильный купол из лиан, так что слабый свет спички блестел на острых шипах со всех сторон. Тропинка за спиной Коула была единственным проходом.

– Надо или идти туда, или стоять здесь, пока у нас не кончатся спички, – сказал Коул. – Ничего. Я пойду первым. Держи свет у меня над плечом.

Мальчики пошли, пригнувшись, глубже в заросли. Над их спинами нависал покров из лиан. Впереди медленно шёл Коул, осторожно проверяя каждый шаг, прежде чем двигаться дальше. Туннель искривлялся и изгибался, так что было невозможно ничего увидеть дальше чем на несколько метров вперёд или назад. Огонь обжёг пальцы Тинна, прежде чем он наконец уронил спичку, съёжившуюся до кривого кусочка пепла, на лесную землю.

Чирк. Чирк. Чирк. Следующая спичка зажглась с третьей попытки, и мальчики снова пошли вперёд. Заросли стали гуще. Очень скоро Коул опустился на колени, чтобы пробираться по сужающемуся тоннелю.

Тинн почти сразу потерял опору. Земля в узком коридоре была неровной, покрытой толстыми корнями и бледными ветками. Тинн выбросил в сторону свободную руку, чтобы не упасть, и она угодила прямо на какой-то мерзкий шип, который глубоко разрезал его ладонь. Он зашипел сквозь зубы, но сумел удержать спичку на весу. До тех пор пока они не выйдут из зарослей, им ничего больше не оставалось. Тинн видел, как Коул ещё до него получил такое же ранение. Коул не вскрикнул, и Тинн тоже не сделал этого. Он просто сосредоточился на том, чтобы удерживать равновесие и не обращать внимания на боль, ожидая, что она сама утихнет.

– Как думаешь, куда ведёт эта тропинка? – прошептал Тинн, изо всех сил стараясь удерживать мерцающий огонёк над братом.

– Наружу, – пробурчал Коул, надеясь, что в его голосе звучит больше оптимизма, чем он чувствовал на самом деле. Сердце Коула тяжело стучало о рёбра. Каждый удар резко пульсировал через разрез на его ладони.