Владимир Привалов - Новые соседи [litres]

– Я не люблю старух, – скривил губы Черноух, скрывая дрожь в голосе. – Люблю молодую кровь, горячую.

Мысль, что он в бою возьмет силком дикую бабу алайнов, разрушит их башни и сожжет села, его возбудила. После такого и впрямь все северяне пойдут под его руку… В голове шумело, а уд воспрял – и Черноух вышел из-за стола, ввалился на женскую половину и долго брал младшую жену, которую недавно привезли из дальнего лесного рода.

А имперец покинул опустевшую горницу. Соглядатай уже не покачивался. Трезвым взглядом он окинул село и вздохнул. Работы предстояло много.

Гимтар приложил ладонь козырьком и глянул вдаль. По Долинному тракту ползла одинокая черная точка – всадник на темном коне. Чуть поодаль спешили селяне Паграбы.

«Как будто мало мне черных людей, – Гимтар покосился на чернобурочника, охранника Хродвига, замершего за спиной танаса. Второй невозмутимо наблюдал за ползущей вдали фигуркой. – Черный всадник несет черные вести… Беда».

Гимтар оглядел строй воинов, окинул пристальным взглядом походный лагерь на перепутье дорог. Никто не роптал от долгого бездействия, зима теплая – смех один, а не зима, еды вдосталь… Откуда же напасть?

Танас посмотрел на заход, где еще недавно висела над горами огромная мглистая туча, след подожженного Колодца. Вот уж беда бедой… Но теперь от нее не осталось и следа, как не бывало. Сейчас упрямец Алиас землю носом роет, выстраивает разрушенные шахты заново. Имперские порубежники под его началом воины злые, справные, да и работников хватает. Недаром Фракс оставил его за главного: Голос Империи небось и в верхнее село рвется, желает добраться до сбежавших рабов и все вытрясти, все разузнать. Только Тарх не позволит ему дознаться правды… Если, конечно, Быка не прибили озверевшие от бескормицы рабы. Гимтар покрутил головой и дернул за бороду. Пережил ли Бычок снегопады в Скейдане, смог ли крепкой рукой удержать и сберечь рабов?

Танас повернулся и глянул на восход, где за острыми вершинами пряталась высокогорная Пайгала. Уж не оттуда ли ждать беды? Все ли ладно с Ултером? Приведет ли верный Вутц парня в Алайну, как сговорились?

Подумав об Алайне, Гимтар перевел взгляд на север, куда устремлялась одна из дорог перекрестка. Скоро он отправится туда с войском, оставив большой отряд здесь, в лагере. Гимтар спешил в Алайну – все ниточки сходились там, среди стройных высоких башен на краю пограничного ущелья. Нужно торопиться – уж больно любимое присловье Хродвига пришлось алайнам по сердцу. «Бывших рабов не бывает», – любили приговаривать на северной границе Дорчариан. Если он не успеет и Тарх с восставшими подойдет раньше срока, то горячие алайны размажут беглецов, посмевших явиться на земли Воительницы, по окрестным скалам. Тарха и слушать никто не станет.

«Надо, надо поспешить, – вновь подумал танас, следя за странным всадником. – С Ултером назначено свидеться в алайнском краю, и Круг Хранителей назначен там же… Этой весной многое решится. Решится и для Столхед, и для меня».

Всадник приблизился, и Гимтар с удивлением признал в наезднике мальчишку Ойкона, дурачка из Ойдетты, а в скакуне – Сильного, жеребца Тарха.

– Злющий же конь, – удивился Гимтар и потрепал жеребца. Сильный помнил танаса и потому лишь фыркнул в ответ, – и как не прибил тебя?

Осунувшийся Ойкон с темнотой под глазами лучезарно улыбнулся, сползая с коня.

– Сильный скучал. – Мальчонка погладил жеребца по морде. – И я скучал. Вот мы и подружились.

Из толпы показался краснолицый Тагаур, староста Паграбы.

– Танас! Паренек снизу прискакал, по тракту… С долины, значица… Мы остановить хотели – не дается, кричит: «Гонец я к танасу!» Вот мы и проводили, значица. – В голосе радетельного старосты слышалась тревога, и танас махнул рукой.

– Так ты гонец, Ойкон? – мягко спросил Гимтар.

– Ага. – Мальчишка кивнул, набросил поводья на коновязь и полез за пазуху. – Ой! – вскрикнул он и захихикал, достав маленького воробья. Пошептавшись с птахой, дурачок вытащил следом кожаный тубус.

– Дедушка Гимтар! Тебе письмо от дедушки Гораха! Оно только для тебя, – добавил мальчишка, понизив голос и оглядываясь вокруг.

Послание от верного голубятника? Гимтар принял свиток. «Рокону или Гимтару», – значилось на послании. Танас развернул свиток и пробежал взглядом по двум коротким строчкам.

«Декурион в огне! Я убежал от них и свободен! Твои руки развязаны. Олтер».

Декурион в огне! Гимтар усадил Ойкона на бревно и выудил из мальчишки последние новости. Притихшие воины вокруг зашумели, хватаясь за оружие и сыпля проклятиями, подзуживая друг друга немедля кинуться вниз, выкинуть имперцев из долины и насадить вероломные головы на пики. Воины радовались, что не зря танас собирал войско. «Как знал! – орали. – Недаром Гимтар – умнейший человек в горах!»

Среди поднявшейся суеты и криков умнейший человек в горах молчал. Молчал и думал.

«Империя прознала про соль и напала. Захватила обе виллы и Архогу, перемкнула долину. Сорванец Олтер сбежал из-под опеки наместника. Надеюсь, пройдоха Остах знает, что делает… Эх, жаль, Тарх далече, сюда бы его, в заслон, присматривать за дорогой к Колодцу, стеречь порубежников… Коль я сам только что узнал о нападении, то Алиасу и подавно ничего не известно. И до Арны весть о найденной соли дойти не могла… Так быстро – никак не могла, а тут уже и напасть успели. Значит, наместник Сивен чудит, чтоб клиббы ему живьем жрали требуху. Прознал про соль – и от жадности рассудком помутился. – Гимтар глянул на долину внизу и вновь обернулся на север, к горным пикам, к Алайне. – Везде бой… Бой с упрямством Хранителей за соль из Лона Матери: что старые дурни порешают без Хродвига? Бой с горячей Столхед за право рабов перебедовать на ее землях…»

– Ули теперь не будет плохо? – доверчиво прошептал дурачок. – Я же привез письмо…

– С Ултером? С Ули все будет хорошо. – Гимтар потрепал уставшего мальчишку по щеке и поманил старосту Тагаура.

Гимтар принял решение – важнее навести порядок в собственном доме, а уж потом изгонять чужаков. Славно бы укрепить войско свирепыми алайнами и совместно оборотиться против старых врагов. Рокон сдержит в горах имперцев, не даст пройти к Матери Предков. Гимтар отвел подбежавшего терскела в сторонку, подальше от чужих ушей.

– Тагаур, новости слыхал?

Староста кивнул. Тагаур робел перед танасом, хоть нынче терскельский староста и набрал веса в горских раскладах. Немалые запасы съестного, закупленные на осенней ярмарке, хранились в общинных хранилищах Паграбы. Крайнее село долины снабжало и походный лагерь, и имперцев в Колодце. С работой Тагаур справлялся отлично и нос не задирал.