Владимир Аренев - Время жестоких снов [сборник litres]

Чувак в лиловой рубахе, приподнятый за бедра к петле, дико заорал, дернулся, вырвался и упал на тротуар. Собравшиеся вокруг белокресты наградили его пинками и снова подняли.

– Эй! – крикнул один, с раскачивающимся над «узи» распятием на шее. – Лис! Ты бы лучше нам помог вместо того, чтобы с этим шибзиком болтать!

Этого я тоже знал. Называли его Большим Гонзо, потому что у него был нос, напоминающий кухонный кран и точно такой же блестящий.

– Лучше уходи, Ярек. – Лис почесал бритое темечко. – Лучше уходи отсюда.

На втором этаже отворилось окно.

– Тише! – заорал, высовываясь, дедуган с блестящей лысиной. Над ушами его торчали два седых вихра, делая его похожим на филина. – Тихо! Тут люди спят! Что за крики?

– Отвали, дед! – рявкнул Лис, задирая голову и размахивая «узи». – Давай! Мордой в угол!

– Повежливей, Лис, – сделал ему замечание Большой Гонзо, набрасывая петлю на шею воющему чуваку в лиловой рубахе. – А вы, уважаемый, закройте окно и ступайте себе смотреть телевизор, как пристало доброму земляку! Потому что, если не сделаете этого, я пойду наверх и оторву вам жопу, ясно?

Филин еще сильней высунулся из окна.

– А что вы там, хлопцы, затеяли? – крикнул он. – Что вы там творите? Это что, линчевание? И как так можно? Как можно быть такими жестокими? Это не по-человечески! Это не по-христиански! Что он такого сделал?

– Магазины грабил! – рявкнул Большой Гонзо. – Грабитель он, ворюга, мать его за ногу!

– Так для этого есть полиция! Городская Стража или Греншуц! Справедливость…

– Памаги-и-ите! – завыл на русском чувак в лиловой рубахе. – Ради бога, памаги-и-ите! Спасите миня! Ради бога, памаги-и-ите, таварищ!

– Ага, – сказал Филин и печально кивнул. – Ага. Вон оно как.

И закрыл окно.

– Ступай себе, Ярек, – повторил Лис, вытирая ладони о пятнистые штаны.

Я побежал, не оглядываясь. С северной стороны города нарастала канонада. Я слышал глухие выстрелы танковых орудий.

– Ни-е-е-ет! – доносилось сзади.

– Польша для поляков! – взревел Большой Гонзо. – Вверх его, бойз! Хэнг хим хай! [40]

Я еще услышал, как белокресты запели «Мы все преодолеем» [41]. Как обычно при таких событиях. Я сосредоточился на своем уокмене.

Улицей пронесся БТР, воняя выхлопами. На броне я заметил намалеванное белой краской: «БОГ, ЧЕСТЬ И РОДИНА». Это означало, что Гражданская Стража контролирует ситуацию и что никто нам ничего не сделает. Теоретически.

Я добежал до пересечения Урcулинок и Джималы [42] Михал Джимала (1857—1937) – польский крестьянин, символ борьбы против германизации территорий Германской империи, населенных этническими поляками. . Тут стоял второй БТР. Была здесь также и элегантная баррикада из мешков с песком, и «испанский козел». Баррикада и «козел» помечали границу. Это означало: где мы, там «козел», а где «козел» – там граница. Баррикаду и «козла» охранял взвод добровольцев. Добровольцы, как и все добровольцы в мире, непрерывно курили и непрерывно ругались. Они были из Народной Самообороны, потому что на БТРе было намалевано: «НЕ ТИРЯЙ НОДЕЖДУ».

– Куда, молокосос? – крикнул мне один из охранявших «козла» молокососов.

Я не счел нужным отвечать. Если по дороге в школу отвечать всем патрулям, баррикадам, «козлам», штрайфам [43], шлагбаумам и чек-пойнтам в Сулавках, в два счета охрипнешь. Я побежал дальше, срезая дорогу через кладку на Черной Ганче.

– Вохин? [44] Куда? ( нем. ) ( Примеч. пер. ) – заорал из-за немецкой баррикады фрайкор, одетый в бронежилет, вооруженный М-16 с подствольным гранатометом. За ремешок шлема у него была заткнута пачка «мальборо». – Хальт! Штехенблайбен! [45]

«Лек мих ам Арш», [46] Поцелуй меня в задницу ( идиш ). ( Примеч. пер. ) – подумал я, мчась в сторону парка. Нашего прекрасного городского парка.

Наш прекрасный парк, как рассказывал мне покойный дед, некогда носил имя маршала Пилсудского. Позже, во время Второй мировой, это название сменили на «парк Хорста Весселя» [47] Юзеф Пилсудский (1867—1935) – первый глава возрожденного Польского государства, основатель польской армии, считается отцом современной польской нации. Хорст Вессель (1907—1930) – нацистский активист, штурмфюрер «коричневорубашечников»; в Третьем рейхе был символом «самоотверженного национал-социалиста, готового умереть за свои идеалы», его именем называли улицы, парки, школы и т. д. . После войны патронами парка стали Герои Сталинграда и оставались ими довольно долго – пока маршал Пилсудский снова не вошел в милость, а его бюсты – в парк. Позже, где-то году в 1993, наступила Эра Быстрых Изменений. Маршал Пилсудский стал вызывать дурные ассоциации – носил усы и делал перевороты, главным образом в мае, а не в эти времена можно было спокойно относиться к бюстам усатых чуваков в парках – да еще и тех, которые любят поднимать вооруженную руку на легальную власть, независимо от результата и времени года. И парк переименовали в «парк Белого Орла», но тогда другие народы, которых в Сувалках было уже не счесть, горячо запротестовали. И действенно. Потому парк назвали «Садом Святого Духа», но после трехдневной забастовки банков название снова решили сменить. Предлагали «Грюнвальдский парк», но запротестовали немцы. Предлагали «парк Адама Мицкевича», но запротестовали литвины из-за надписи и инскрипции «польский поэт» на проекте памятника. Предлагали «Приветливый парк», но запротестовали все. В результате парк окрестили именем короля Яна III Собесского, и так оно уже и осталось – вероятно потому, что процент турок в Сувалках минимальный, а их лобби не имеет никакой силы [48]. Владелец же ресторана «Истанбул Кебаб» Мустафа Баскар Юсуф-оглы мог бастовать себе хоть до сраной смерти.

Сувальская молодежь не обращала на все это внимания и по-старому говорила «наш парчище» или «наш лесок-трахосок». А тем, которых удивляет весь этот бардак с названием, рекомендую вспомнить, сколько было криков, и споров, и проблем, прежде чем улица Деревенская в Варшаве стала улицей Сезам. Помните?

Улица Джималы кончалась на линии Черной Ганчи (дальше это была уже Бисмарк-штрассе), а мне нужно было свернуть за домом культуры, давно уже закрытым, миновать парковую аллейку, пересечь Аденауэр-плац [49] Конрад Аденауэр (1876—1967) – первый федеральный канцлер ФРГ. и выйти на тылы школы. Но я задумался, а когда бежал, не заметил, что дома культуры вообще уже нет. Вбежал я просто в тучу пыли и дыма.

И свалился в воронку от бомбы. По недосмотру.

Оглядываюсь и вижу – Индюк.

Сидит себе, скорчившись, присев на самом краю воронки, и прислушивается, как стрекочут и гудят два боевых «Апача», кружа над стадионом «Остмарк Спортверайн», когда-то СК «Голгофа». Я подполз тихонечко, равномерный гул тяжелых «гатлингов» заглушил скрежет щебня.