Кирилл Луковкин - Протокол «Иерихон»

— Думаю, достаточно, — сказал канцлер.

— Я хочу добавить еще кое-что, — голос Рика сел, непривычный к долгому напряжению. — Наблюдатели из центра никогда бы не причинили человечеству вред. Все, что делается по плану Спанидиса, направлено на сохранение людей как вида.

— Ты уверен в этом? — спросил Като.

— Да, — твердо сказал Рик.

— Потому что его отец состоял в ордене! — выпалил Париж, кипя ненавистью.

— Я ничего не знал об этом! — зарычал Рик.

— Довольно, — оборвал канцлер.

По залу впервые пробежал неуверенный, приглушенный ропот. Публика начала понимать, что происходит что-то, выходящее за рамки плана Правительства.

— Париж прав только в одном, — произнес Рик. — Наступил действительно важный момент. Программа «Иерихон» близка к завершению. Все, что требуется от нас, это терпение. Нам нужно дождаться конца.

Париж вцепился в бортик трибуны так сильно, что побелели костяшки пальцев. Его лицо раскраснелось, залоснилось от пота, глаза метали молнии.

— Это безумие! — заорал он, теряя над собой контроль. Като заговорил, но Парижа это уже не останавливало. — Чистое сумасшествие! Посмотрите на него! Неужели вы не видите? Это же чудовище, он не человек. Его зрачки, они желтые, как у демона! У нормальных людей не бывает таких глаз! Он ведет наш род к гибели! Ему нельзя верить, ни в коем случае! Ни единому слову!

— Председатель! — Вонг вскочил со своего места. — Успокойтесь.

Париж тяжело дышал, у него было лицо человека, с трудом понимающего, где он находится. Потом Париж сморгнул, перевел дух и сказал:

— Я совершенно спокоен, наместник. Скажи, Омикрон, что произойдет после завершения программы?

Все посмотрели на Рика.

— Мне неизвестно, — признался он.

— Вот! — всплеснул руками Париж. — Он говорит нам ждать, но чего? Своей смерти? Кто даст гарантию, что запущенная программа — не машина Судного дня? Ну? Видите! Вот в чем проблема: никто ничего не знает, даже он сам, мы словно скотина в загоне, не понимаем, какая участь нам уготована хозяевами. Разве можно сидеть сложа руки в подобных обстоятельствах? Я говорю вам — нет. Нужно действовать. Нужно ликвидировать источник угрозы. Мало того, что он забрал у нас детей, а молодое поколение превратил в каких-то оборотней с желтыми глазами, так он сеет среди народа безумие, от которого нет спасения.

Като заерзал в кресле. Вонг продолжал стоять, с укоризной поглядывая на Парижа. Остальные члены Правительства сидели словно парализованные.

— Вы хотите знать, что происходит? — спросил Рик. — Откройте глаза пошире.

— Что? — не понял Париж.

— Посмотрите вокруг. На потолок, на стены. Что вы видите?

Париж непонимающе проследил за указующим жестом, но его взгляд не задержался на окружающем пространстве и секунды, снова вернувшись к Рику.

— Вы не видите ничего, — заключил Рик. — А Пространство говорит с нами. Каждая панель имеет узоры и изгибы, которые складываются в знаки древних. И эти знаки объясняют нам все. Нужно только уметь их понимать.

— Что за бред ты несешь? — спросил Париж.

Рик покачал головой.

— Слепцы. Вы могли бы исследовать пространство, — сказал он. — Вы имеете все технические возможности: компьютеры, архив, библиотеку. Но вам даже это сложно сделать. Все, что вы умеете, это разглагольствовать об опасности и врагах, посиживая на заднице и попивая коктейли!

— Ты умеешь читать знаки? — спросил Като, предупреждая новую вспышку со стороны Парижа. — Что они говорят?

Рик взглянул на потолок и ответил:

— Прямо сейчас между вершинами башен сформировано толстое кольцо, внутри которого строится нечто… овальное.

— Он издевается над нами, — усмехнулся Париж. — Неужели вы верите ему?

— Дайте картинку с внешних камер наблюдения, — сказал Рик, — и сами все увидите.

Все переглянулись. Париж скривился, но подал знак секретарю. Повисло тяжелое молчание. Так противники выжидают в разных углах арены, прежде чем кинуться друг на друга в последней схватке и завершить начатый спор кровавой точкой. Лицо Рика на экране исчезло, несколько мгновений над залом висел черный квадрат. Вскоре стало ясно, что он не черный, а иссиня-лиловый, с россыпью блесток, и эти сверкающие точки — звезды. Из-за края экрана показалось что-то закругленное и серебристое, ослепительно яркое в свете солнца. Серебристый предмет медленно выплывал, открывая новые подробности. Вскоре стало ясно, что это часть соединительного туннеля — внутреннего, самого близкого к центру. Тут же по краям экрана показались дополнительные туннели и край обшивки Термополиса. Туннели заметно уплотнились — похоже, их монтаж продолжался, чтобы придать гигантскому колесу стабильность. Сама башня напоминала наконечник копья, вонзенного в черноту неба. Его верхушка, соединенная внутренним туннелем, упиралась в нечто круглое и голубое — в нечто, похожее на огромный клок пуха, с миллионами нитей, торчащих из центра.

За пушистым шаром угадывались две другие башни, развернутые верхушками к зрителю. Между ними тоже поблескивали нитки тоннелей, уходившие за пределы видимости. Нетрудно было догадаться, что по левую и правую стороны экрана находятся еще две башни. Кроме тоннелей, несоизмеримо тонких с этого расстояния, самые верхние части башен соединяло внутреннее кольцо. Толщиной оно могло бы достигать до сотни метров в поперечнике. Пушиситый голубой шар, словно драгоценный камень, был закован в эту мощную оправу. Шар мерцал. Медленно, меняя окраску от белоснежного до бирюзового. Казалось, по кончикам ворсинок прыгают электрические разряды или что-то похожее на них: кратковременные вспышки, словно отражения солнца.

— Думаю, хватит, — сказал канцлер.

Экран потух, но еще долго никто не решался произнести ни слова.

— Что это? — спросил Париж у Рика.

— Ничего подобного я никогда раньше не видел, — признался Рик. — И знаю не больше вашего.

Париж поджал губы. Вонг, давно опустившийся в кресло, подал голос:

— Поставим вопрос по-другому. Как ты думаешь, Рик, что это?

Рик поразмыслил и сказал:

— Это напоминает кокон, в какой заворачиваются насекомые перед зимовкой или превращением в… имаго. Это похоже на пух от дерева, какой разносится по полям, чтобы унести с собой семя и попасть в благодатную почву. Это слишком знакомо и универсально, чтобы можно было точно определить его природу.

— Вздор, — сказал Париж. — Оно может быть опасно. Нам неизвестно, что там, внутри. Вдруг там враждебная форма жизни?

Вопрос влетел в зал и принялся плавать там, как клубы дыма от костра.

— Возможны разные варианты, — осторожно предположил Вонг. — А вы как думаете, господин канцлер?

Като насупился, оглаживая подбородок.