Рик Риордан - Кровь Олимпа [litres]

– Ага, лазутчики граекусы, – прорычал Октавиан, поворачиваясь к своему песьеглавому эскорту. – Порвите их на куски.

Нико не знал, кого ему больше хочется пнуть: себя или Уилла Соласа.

Если бы он так не увлекся перебранкой с сыном Аполлона, то никогда бы не позволил врагу подобраться так близко.

Когда собакоголовые бросились вперед, Нико поднял меч. Он сомневался, что у него хватит сил на драку, но не успел он атаковать, как Уилл пронзительно свистнул, будто подзывая такси.

Все шестеро кинокефалов выронили мечи, зажали уши и повалились на землю, как от сильной боли.

– Чувак, – Сесил открыл рот, чтобы «прочистить» заложенные уши. – Какого Аида? В следующий раз хоть предупреждай.

– А собакам еще хуже, – пожал плечами Уилл. – Это один из моих немногочисленных музыкальных талантов. У меня выходит просто ужасный ультразвуковой свист.

Нико не жаловался. Он бросился к собакоголовым людям и добил их мечом, так что они превратились в тени и исчезли.

Октавиан и остальные римляне впали в ступор и несколько секунд никак не реагировали на происходящее.

– Мои… мои элитные стражи! – Октавиан огляделся в поисках сочувствия. – Вы видели, что он сделал с моими элитными стражами?

– Некоторых собак нужно убивать, – Нико шагнул вперед. – Вроде тебя.

На один прекрасный миг вся первая когорта дрогнула. Потом легионеры опомнились и вскинули пилумы.

– Вы будете уничтожены! – взвизгнул Октавиан. – Вы, граекусы, шныряете вокруг, выводите из строя наши орудия, нападаете на наших людей…

– Ты про те орудия, из которых вы собирались нас расстрелять? – уточнил Сесил.

– И про тех людей, которые готовятся спалить наш лагерь дотла? – добавила Лу Эллен.

– Как и ожидалось от греков! – завопил Октавиан. – Пытаетесь всё извратить! Так вот, это не сработает! – он ткнул пальцем в сторону ближайших легионеров. – Ты, ты, ты и ты. Проверьте все онагры. Убедитесь, что они боеспособны. Я хочу, чтобы они могли стрелять одновременно и как можно скорее! Вперед!

Четверка римлян побежала исполнять приказ.

Нико постарался сохранить каменное выражение лица и подумал: «Пожалуйста, только не проверяйте траекторию стрельбы».

Он надеялся, что Сесил все сделал хорошо. Одно дело – испортить огромное орудие, и совсем другое – испортить его так незаметно, чтобы никто этого не понял до тех пор, пока не станет слишком поздно. Если уж кому и положено владеть таким умением – так это детям Гермеса, бога-обманщика.

Октавиан, широко шагая, подошел к Нико. К чести его, приходилось признать, что авгур не выглядел напуганным, хотя и был вооружен одним кинжалом. Он остановился так близко, что Нико видел лопнувшие сосуды в белках бледно-голубых глаз. Лицо авгура сильно осунулось, волосы напоминали переваренные спагетти.

Нико знал, что Октавиан – наследник, прямой потомок Аполлона, и это родство передалось ему через много поколений. И сейчас ему невольно пришло в голову, что Октавиан похож на Уилла Соласа, только божественная кровь в нем сильно разбавлена – как обесцвеченная фотография, которую много раз копировали. В Октавиане не было той изюминки, которая отличала детей Аполлона.

– Скажи мне, сын Плутона, – прошипел авгур, – почему ты помогаешь грекам? Разве ты когда-нибудь видел от них что-то хорошее?

У Нико руки чесались проткнуть мечом впалую грудь Октавиана. Он мечтал об этом с тех пор, как в Северной Каролине на них напал Брюс Лоуренс. Но теперь, стоя лицом к лицу с Октавианом, Нико заколебался. Несомненно, он успеет убить Октавиана прежде, чем кто-то из первой когорты попытается вмешаться. Не то чтобы Нико боялся быть убитым сам – овчинка стоит выделки, – но после случившегося с Брюсом мысль о хладнокровном убийстве еще одного полубога, даже Октавиана, казалась неправильной. К тому же Сесил, Лу Эллен и Уилл не заслуживают того, чтобы он своим поступком приговорил их к смерти.

Стоп, что значит «неправильной»? Часть его удивилась: «С каких это пор я забочусь о том, что правильно, а что нет?»

– Я помогаю грекам и римлянам, – сказал Нико.

Октавиан засмеялся:

– Не пытайся меня надуть. Что они тебе предложили – место в своем лагере? Они не сдержат своего слова.

– Мне не нужно место в их лагере, – прорычал Нико. – И в твоем тоже. Когда война закончится, я навсегда покину оба лагеря.

Уилл Солас издал невнятный звук, словно получил удар под дых:

– Это почему же?

Нико нахмурился:

– Хоть это и не твое дело – мне нет там места. Это же очевидно. Я никому не нужен. Я сын…

– Да ладно, – оборвал его Уилл, в его голосе звучала необычная для него злость. – Никто и никогда не выгонял тебя из Лагеря полукровок. У тебя есть друзья, или, по крайней мере, люди, которые хотели бы быть тебе друзьями. Ты сам себя изгнал. Если бы только ты вытащил голову из этого темного облака, которое над тобой висит…

– Хватит! – рявкнул Октавиан. – Ди Анджело, что бы ни предложили тебе греки, я могу предложить больше. Я всегда считал, что из тебя вышел бы сильный союзник. В тебе есть безжалостность, и я это ценю. Я могу обеспечить тебе неплохое положение в Новом Риме. От тебя требуется только не вмешиваться и дать римлянам победить. Бог Аполлон показал мне будущее…

– Нет! – Уилл Солас отпихнул Нико с дороги и встал перед Октавианом. – Я сын Аполлона, ты, худосочный неудачник. В последнее время отец никому не открывает будущее, потому что сила пророчества не действует. А всё это… – он обвел рукой строй легионеров и орды чудовищ, расположившиеся у подножия холма. – Аполлон никогда не пожелал бы такого!

Октавиан скривил губы:

– Ты врешь. Бог лично мне сказал, что меня запомнят как спасителя Рима. Я поведу легион к победе и начну с…

Нико почувствовал звук прежде, чем услышал. «Тук-тук-тук» многократно отдалось от земли, словно крутились шестеренки в механизме, опускающем навесной мост. Все онагры выстрелили одновременно, и в небо взметнулись шесть золотых комет.

– …с уничтожения греков! – злорадно выкрикнул Октавиан. – Дни Лагеря полукровок сочтены!

Нико и представить не мог более прекрасного зрелища, чем реактивные снаряды, летящие не в ту сторону. По крайней мере сегодня. Испорченные онагры выстрелили, и заряды по широкой дуге полетели в сторону трех других орудий.

Огненные шары не успели столкнуться, да в этом и не было нужды. Едва метательные снаряды приблизились друг к другу, все шесть боеголовок сдетонировали в воздухе и в небе расцвел золотисто-огненный купол, всасывающий кислород прямо из воздуха.

Волна жара обожгла Нико лицо. Трава зашипела, верхушки деревьев задымились. И всё же, как только фейерверк отгремел, оказалось, что никакого серьезного ущерба взрывы не причинили.