Рик Риордан - Кровь Олимпа [litres]

Первым отреагировал Октавиан. Он затопал ногами и завопил:

– НЕТ! НЕТ! НЕТ! ПЕРЕЗАРЯЖАЙТЕ!

Ни один легионер первой когорты не пошевелился. Нико услышал справа от себя глухое топанье сапог. К ним беглым маршем шагала пятая когорта во главе с Дакотой.

Ниже на склоне холма легион пытался перестроиться, но вторая, третья и четвертая когорты оказались окружены враждебного вида союзниками-чудовищами. Похоже, союзным силам очень не понравились взрывы у них над головой. Они-то, несомненно, ожидали, что Лагерь полукровок сгинет в пламени и им на завтрак достанутся поджаренные полубоги.

– Октавиан! – выкрикнул Дакота. – У нас новые приказы.

У Октавиана так сильно задергался левый глаз, словно мог взорваться в любой момент:

– Приказы? Чьи? Я их не отдавал!

– Приказы отдала Рейна, – громко сказал Дакота, чтобы его услышала вся первая когорта. – Она приказала нам отменить боевую готовность.

– Рейна? – рассмеялся Октавиан, хотя, кажется, кроме него, никто не понял, что здесь смешного. – Ты о преступнице, которую я велел тебе арестовать? Бывшая претор, тайно сговорившаяся с греками, чтобы предать собственных людей? – Он ткнул Нико пальцем в грудь. – Ты получаешь приказы от нее?

Пятая когорта выстроилась за спиной своего центуриона, тревожно поглядывая на своих товарищей из первой.

Дакота непреклонно скрестил руки на груди:

– Рейна – претор до тех пор, пока ее не переизберет Сенат.

– Это война! – завопил Октавиан. – Я привел вас к окончательной победе, а вы надумали сдаться? Первая когорта, арестовать центуриона Дакоту и всех, кто за него вступится. Пятая когорта: вспомните свои клятвы, принесенные Риму и легиону! Вы будете подчиняться мне!

Уилл Солас покачал головой:

– Не делай этого, Октавиан. Не вынуждай своих людей выбирать. Это твой последний шанс.

– Мой последний шанс? – Октавиан широко улыбнулся, в его глазах плескалось безумие. – Я СПАСУ РИМ! А теперь, римляне, повинуйтесь моим приказам! Арестуйте Дакоту! Уничтожьте этих греческих недоносков! И перезарядите онагры!

Что сделали бы римляне, вынужденные выбирать, Нико не знал.

И он не рассчитывал на греков. А зря.

В этот миг на гребне Холма полукровок появилась вся армия Лагеря полукровок. Впереди ехала Кларисса Ла Ру, в ее красную боевую колесницу были впряжены металлические кони. За ней широким полукругом следовали сотня полубогов и вдвое больше сатиров и духов природы, которых вел Гроувер Ундервуд. Тайсон неуклюже шел вперед, ведя за собой шестерых циклопов. Был здесь и Хирон в своем истинном обличье кентавра с телом белого жеребца, он натягивал лук.

Зрелище вышло впечатляющее, но у Нико в голове возникла единственная мысль: «Нет. Не сейчас».

Кларисса заорала:

– Римляне, вы открыли огонь по нашему лагерю! Отступайте или будете уничтожены!

Октавиан повернулся к своим войскам:

– Видите? Это была ловушка! Они внесли раскол в наши ряды, а сами спланировали внезапную атаку. Легион, cuneum formate ! В АТАКУ!

Нико хотелось заорать: «Тайм-аут! Стойте! Замрите!», но он знал, что толку от этого не будет.

После недель ожидания, мучительных размышлений и «накапливания пара» греки и римляне жаждали крови. Пытаться сейчас остановить битву – всё равно что пробовать заткнуть пробоину в плотине.

Положение спас Уилл Солас.

Он выдал свист а-ля «подзови такси», оказавшийся еще ужаснее предыдущего. Несколько греков выронили мечи. По войску римлян прошла «рябь», словно вся первая когорта разом вздрогнула.

– НЕ ВАЛЯЙТЕ ДУРАКА! – заорал Уилл, указывая на север. – СМОТРИТЕ!

Нико улыбнулся от уха до уха и решил, что в мире есть нечто прекраснее сбитого прицела осадных орудий. Со стороны побережья летели шестеро крылатых коней, таща на канатах Афину Парфенос, сияющую в лучах восходящего солнца. Римские орлы парили кругами, но не нападали, наоборот: некоторые птицы спикировали вниз, ухватились когтями за канаты и стали помогать нести статую.

Нико не увидел Пирата и встревожился, зато верхом на Гвидо летела Рейна Рамирез-Ареллано. Она вскинула руку с мечом над головой, ее пурпурный плащ странно мерцал в солнечных лучах.

Обе армии, разинув рты, таращились на явившееся их взору зрелище, а двенадцатиметровая статуя зашла на посадку.

– ГРЕЧЕСКИЕ ПОЛУБОГИ! – голос Рейны прогремел так оглушительно, словно это заговорила сама статуя: казалось, будто Афина Парфенос обращается к толпе зрителей на концерте. – Узрите вашу самую священную статую, Афину Парфенос, неправомерно похищенную у вас римлянами. Я возвращаю ее вам в качестве жеста доброй воли!

Статуя опустилась на гребень холма метрах в трех от дерева Талии. В тот же миг от нее распространился золотой свет, озаривший долину Холма полукровок и противоположный склон холма, у которого стояло войско римлян. Нико до мозга костей пронизало тепло – успокаивающее ощущение мира, которого у него не было уже… он и забыл, когда в последний раз испытывал нечто подобное. Словно кто-то прошептал у него в сознании: «Ты не один. Ты часть семьи олимпийцев. Боги от тебя не отвернулись».

– Римляне! – завопила Рейна. – Я делаю это ради легиона и ради блага Рима! Мы должны сплотиться, объединиться с нашими греческими братьями!

– Слушайте ее! – Нико шагнул вперед.

Он не понимал, что им движет. С чего вдруг греки или римляне станут его слушать? Он не умел произносить речи, и посланник из него еще тот.

И всё же он, выпрямившись, шагал между двумя войсками, сжимая в руке свой черный меч.

– Рейна рисковала своей жизнью ради всех вас! Мы пронесли эту статую через полмира, греки и римляне, мы действовали сообща, потому что должны объединить усилия. Гея пробуждается. Если мы не будем действовать вместе…

«ВЫ УМРЕТЕ».

От этого голоса содрогнулась земля. Чувство мира и безопасности, охватившее Нико, разом исчезло. Над склоном холма засвистел ветер. Сама земля стала текучей и липкой, трава опала у Нико под ногами.

«НАПРАСНО СТАРАЛИСЬ».

Нико показалось, будто он стоит на горле богини – весь остров Лонг-Айленд вибрировал от напряжения ее голосовых связок.

«НО РАЗ УЖ ВАМ ТАК ХОЧЕТСЯ, МОЖЕТЕ УМЕРЕТЬ ВМЕСТЕ».

– Нет… – Октавиан попятился, уперся спиной в строй легионеров. – Нет. Нет…

Он повернулся и побежал, расталкивая собственных солдат.

– СОМКНУТЬ РЯДЫ! – заорала Рейна.

Греки и римляне придвинулись друг к другу и встали плечом к плечу, а земля вокруг них взорвалась.

Союзные войска Октавиана лавиной хлынули вперед, окружив полубогов. Даже объединившись, обитатели обоих лагерей оставались крошечной точкой в море врагов. Им предстоял последний бой на Холме полукровок, на вершине которого, как символ их единения, возвышалась Афина Парфенос.