Патрик Уикс - Тевинтерские ночи [сборник litres]

Барв развел руками:

– Я не спрашиваю наемников об их женщинах. Нам нужен был человек, который может пересчитать кому-нибудь зубы ножкой стола, а Панцштотту нужны были деньги. Идеальное партнерство. Мы ударили по рукам и выпили. Может, тут и пахнет жареным, но кому какое дело, что он сделает со своей долей? Если его обманут, мы ни при чем.

– Панцштотт пробрался на Большой Турнир с молотом. А теперь у него на спине ослепительно блестящий меч. Где он его взял?

– Может, забрал у кого-нибудь в драке по пути из Старкхэвена.

– Кто знает… Нужно приглядывать за ним.

– Главное, не зли его, пока не убедимся, что он не сможет нас раздавить.

– Может, ты его и боишься, – Элим закинула непослушные волосы за острые уши, – но я-то полна сюрпризов. Пойдем. Нужно двигаться, пусть и не имея конечной цели.

Без погони за спиной Барву с каждым шагом становилось все легче. Закрыв глаза, он вполне мог представить себе, как гуляет с дочками по диким землям возле их дома в Ривейне. Вот они бегают по палой листве, сталкиваются друг с другом и смеются так громко, что их наверняка слышно в самом Ферелдене… Неуклюжие, будто пьяные, даже столько лет спустя. Внешность матери, ноги отца. Правда, картина будет неполной без запаха соли. Ферма Барва стоит на берегу Ривейна, и его дочери могут меньше чем за день дойти до океана. Их носы всегда забиты солью. Только так воспоминание делалось законченным.

Он заглушил переживания, которые приносили с собой мысли о дочках. Война между кунари и Тевинтером пока еще идет далеко от фермы, но только дураки верят в прочность границ, нанесенных на карту. Легчайший ветерок может принести беду. В погоне за сокровищами Герольд и Барв встречали беспризорных детей и целые семейства, пострадавшие от северных сражений. Они прошли мимо нескольких полевых госпиталей, набитых до отказа недавно поступившими пациентами. Война, что поделаешь. Сложно было не заметить такое. Два дня спустя Барв почти силком тащил Герольда на юг. Тот постоянно оборачивался, и Барву не было нужды спрашивать, что за горестные мысли его занимают.

Впереди солнечный свет, пробивавшийся сквозь деревья, сделал вечернее небо пурпурно-оранжевым. Барв смотрел на него как завороженный, пока не заболели глаза. Он будет скучать по многим вещам, когда перестанет быть Повелителем Фортуны, но закаты по всему миру точно займут первое место в списке.

Элим подошла к Панцштотту:

– Хочешь, скажу кое-что смешное?

Он кивнул с таким видом, будто успел заскучать, спасаясь бегством.

– Меня зовут Дора Браун. Родилась и выросла в самом сердце Ферелдена.

Панцштотт поднял огромные ладони, радуясь смене акцента, и наклонился ближе, будто это помогло бы ему понять секрет фокуса. Даже Барв удивился, хотя и знал об умениях Элим. Утонченный голос в мгновение ока сменился деревенским наречием, столь же привлекательным, но уже по другим причинам. Идеальный ферелденский акцент. В бытность свою помоложе гном достаточно часто болтал с барменшами, чтобы сразу же узнать его.

– Весьма сожалею, но вам не повезло столкнуться с Клаудией Пирро из Антиванских Воронов.

Панцштотт захлопал в ладоши, Барв хохотнул. Поразительно.

– Марго де Ламур, месье. Мы встретились по пути в орлесианский суд.

Панцштотт оживленно тыкал пальцем в сторону Элим. Казалось, он вот-вот обмочит штаны от радости.

– Здорово вышло! Похоже на ту леди, вместе с которой я найду сестру.

Элим встретилась взглядом с Барвом. Он знал, что у нее в голове возник тот же вопрос. Зачем орлесианской леди помогать великану из Тантерваля в поисках сестры? Слишком уж далекий путь, чтобы помочь незнакомцу. Такое великодушие – и все же она потребовала за это все полученные Панцштоттом деньги. Дочки – особенно юная Сандрин – прочли Барву столько лекций на тему «Доброта не требует награды», что ему давно хотелось отрезать себе уши. В такое он никогда не верил. Вот что делают кражи и приключения. Они уничтожили в Барве доброту и жизнерадостность, которые тот когда-то передал дочерям. В конце концов он перестал понимать тех, кто вкалывает, как на каторге, за жалкие гроши. Кражи и приключения разъели веру в людей, и он стал сомневаться в словах каждого. Его жену все это выводило из себя. Благослови ее Создатель.

– Расскажи о сестре, – попросила Элим с обычным акцентом.

Панцштотт улыбнулся:

– Старшая сестра. Она любила меня дергать когда-то. Не в плохом смысле. Показывала свои чувства. Мы выросли на болотах. Видели родителей, только когда они нас ловили. Она присматривала за мной. Убивала змей. Вечно придумывала для меня всякое.

– И тебе нужно ее найти?

– Она ушла в прошлом году, – кивнул тот. – Должна была написать мне.

– И куда направилась?

– В Андерфелс. Решила стать Серым Стражем.

Элим изобразила удивление:

– Да уж, долгое путешествие. И опасное.

– Она очень… старшая сестра.

Эльфийка вновь сменила акцент на орлесианский:

– И твоя леди верит, что найдет ее?

Панцштотт просиял от ее говора:

– Да. Леди Люси. Она уверена, что мою сестру можно найти. Все время говорит об этом.

– Можно найти?

– Что ее найдут, – произнес Панцштотт с угрозой.

Барв понял, что Элим тоже это заметила.

– Леди Люси говорит, что может найти кого угодно. Ее муж – тоже Серый Страж.

Элим склонила голову набок:

– Да ну?

Проклятье, подумал Барв. Будет еще одна складка на лбу. Он пощупал карман с амулетом. Чем больше неизвестного было в работе, тем чаще хотелось проверять добычу. Он провел рукой по жесткой куртке и удивился ощущениям. Никакой боли. Он посмотрел на ладонь в полутьме. Царапины, приобретенные в старкхэвенском окне, исчезли, кожа со всех сторон гладкая, как ни поверни. Рука с амулетом выглядит лет на десять моложе, чем другая. Он вертел кисть, смотрел на нее с разных сторон, думая, что все это – проделки приглушенного света. Барв открыл рот, снова закрыл, опустил закатанный рукав, затем засунул пальцы под рубашку. Рана на животе еще не затянулась, но жгучая боль утихла и сменилась легким зудом. Значит, треклятый амулет лечит. Хорошая штука.

Двигая рукой в кармане, Барв почувствовал укол совести. Об этом амулете он немедля рассказал бы Герольду. Может, штуковина помогла бы отрастить палец на левой ноге. Сам Герольд утверждал, что потерял палец в бою с морским чудовищем, когда служил на флоте: чистой воды россказни. Герольд едва мог удержать в животе завтрак, сидя в ванне, и все же заявлял, что махал топором, держась рукой за горящую мачту посреди ревущих волн над огромными челюстями монстра. Барву довелось быть свидетелем часовой сцены: Герольд напился и называл героя истории адмиралом, забыв, что адмирал – это он сам.