Андрэ Нортон - Колдовской мир [сборник litres]

Закончив все, я быстро наложила на рану повязку с целебным эликсиром из трав; теперь можно было приступать к заклинаниям. Я не знала точно, какие именно силы призывала Ютта, чтобы связать меня этими узами, но зато помнила, что в таких случаях проделывали колдуньи, и стала звать эти силы одну за другой, наблюдая, как свертывается кровь, а руны окончательно исчезают под кровяной коркой. Когда я решила, что все готово, я собрала спекшуюся кровь тряпицей и бросила коврик в огонь.

В эту минуту решалось все. Если бы оказалось, что я в чем-то ошиблась, мне грозила смерть. Но в любом случае я понимала – мне сейчас будет очень трудно.

И я не ошиблась; как только пламя лизнуло циновку и начало ее поглощать, тело мое скорчилось от мучительной пожирающей боли, и я так вонзила зубы в губу, сдерживая крик, что тонкая струйка крови скатилась на подбородок. И хотя из меня готов был вырваться пронзительный вопль, я сдерживалась, стараясь не проронить ни стона, боясь разбудить Бахаи. Я терпела и следила за циновкой, пока ее окончательно не пожрал огонь. Тогда я подползла к Юттиному сундуку и достала оттуда небольшой котелок с густым жиром, которым я смазала – при этом пальцы мои дрожали и перехватывало дыхание – свою рану; все тело покраснело и болело, словно бы это я, а не циновка лежала только что в огне и корчилась на углях.

Заклинание было разрушено, однако состояние мое было таково, что ни в этот день, который уже разгорался, ни на следующий я не могла приступить к осуществлению своего плана. Вдобавок еще нужно было принять меры предосторожности, чтобы никакая гончая собака из лагеря, пущенная по следу, не смогла бы учуять меня и настигнуть в тот момент, когда я почувствую себя в безопасности.

Бахаи проснулась при свете дня, но двигалась, как сомнамбула, словно не хотела расставаться со своим сном; она выполняла обязанности с обычным старанием, но, похоже, почти не замечала меня, разве только тогда, когда нужно было подавать еду. К счастью, в тот день никто не нарушил нашего одиночества, потому что над поселком разразился такой буран, нагнавший на небо тяжелые тучи, что все вапсалы сидели по своим жилищам и не высовывались наружу.

Ближе к вечеру тело мое ожило до такой степени, что я смогла передвигаться по шатру, хотя с трудом и испытывая сильнейшую боль. Я начала готовиться к побегу, мысль о развалинах на мысе не давала мне покоя. Ютта уже была там однажды и сказала, что это место, где обитает Сила. И она не сказала, что это Сила зла. Но вапсалы этого не знают, и, значит, добравшись туда, я избегу их преследования.

Если я смогу скрыться там, дикари сочтут это проявлением колдовства, во всяком случае будут слишком напуганы, чтобы пытаться настичь меня. Я могла бы отсидеться в руинах и, дождавшись хорошей погоды, отправиться наконец на запад.

Я разбирала и сортировала Юттины пожитки, коробку за коробкой, сверток за свертком, кувшин за кувшином, и мне казалось, что пока все идет очень хорошо и я с успехом одолею это рискованное предприятие. Хотя мне и не удалось восстановить все познания, утраченные мною, однако я все же знала теперь достаточно много для того, чтобы не представлять больше угрозы для своих близких, и могла благополучно вернуться в Зеленую Долину.

Я собрала небольшой пакет целебных трав и всего того, что мне понадобится для заклинаний, которые, конечно же, придется произносить не раз за дни долгого и опасного путешествия. И когда Бахаи снова уснула, я отложила для себя запас еды, отбирая самые питательные продукты, которые вдобавок можно хранить продолжительное время, к тому же они не занимали много места.

Я решила, что если открыто, на виду у всех, отправлюсь к тем развалинам, то, пожалуй, могу на первом этапе моего путешествия получить сани. Однако потом пожитки мне придется нести на собственной спине. Как бы то ни было, я понимала, что прежде всего нужно до конца оправиться от недуга, полученного при уничтожении рун.

Буря пришла с севера, она бушевала над нами день, ночь и еще день. Завывание ветра вверху временами было до странности похоже на громко зовущий голос, и мы с Бахаи, тревожно переглядываясь, садились ближе к огню, тесно прижавшись друг к другу, и я бросала в огонь пучки травы, беря их из тающей кучи дров.

Но на второй день, ближе к вечеру, ветер утих, и вскоре мы услышали, как в полог нашего шатра кто-то скребется. На мой оклик отозвался Айфенг, он вошел в шатер, стряхивая снег с тяжелого меха. Он принес нам охапку дров, собранных на берегу, свалил их возле очага и еще протянул Бахаи серебристо-чешуйчатую рыбу, и та приняла дар с довольным урчанием.

Сделав эти подношения, он взглянул на меня.

– Колдунья… – начал вождь и нерешительно остановился, словно колебался, не зная, как облечь свою просьбу в слова. – Колдунья, посмотри, что ждет нас в эти дни. Такой шторм, бывало, приносил врагов…

Я достала доску, а он уселся в своей любимой позе на корточках и стал внимательно наблюдать. Я спросила его, как выглядят корабли тех, кто несет смерть, и он, запинаясь, описал мне их. По описанию они почему-то напомнили сулькарские корабли, виденные мной в детстве. Я еще подумала тогда, что, возможно, скитальцы всех морей принадлежат к одной расе.

Удерживая изображение в голове, я закрыла глаза и стала читать ответ с помощью пальцев. Они быстро скользнули по красной строке рун и по золотой тоже, но на третьей колонке зловещего черного цвета намертво остановились, словно прилипли к лужице смолы. Я тревожно воскликнула:

– Опасность… великая опасность… и очень скоро!

Вождь поднялся и вышел из шатра, оставив полог открытым. Я отбросила в сторону доску, собираясь последовать за ним, и еще видела его в стремительно наползавших сумерках. Время от времени он останавливался возле опущенного полога и что-то кричал пронзительно и предостерегающе, и каждое жилище наполнялось возбужденной суматохой.

Но слишком поздно! Айфенг неожиданно покачнулся, словно поскользнулся, и, потеряв равновесие, упал навзничь. Он вскочил, вытащил свой меч, но так и не успел им воспользоваться. Даже в сумерках я разглядела, как боевой топор ударил его сбоку, в нижнюю часть затылка, оборвав жизнь вождя. Топор, брошенный издалека, – еще одна хитрость сулькарцев.

Еще прежде, чем он упал, убитый, на землю, я увидела толпу теней, которые легко и бесшумно двигались среди низких, полуразрушенных строений; потом я услышала пронзительный крик с другого края поселка, где налетчики уже, наверное, успели ворваться в жилище.

Повернувшись к Бахаи, я схватила приготовленный накануне сверток:

– Бежим! Это набег!

Но она изумленно таращилась на меня, словно не понимая, и мне ничего не оставалось, как набросить на нее плащ, подтащить к двери и подтолкнуть, чтобы она шла вперед. Я подгоняла, я толкала Бахаи, пытаясь заставить ее идти вместе со мной на север.