Андрэ Нортон - Колдовской мир [сборник litres]

Джелита дышала хрипло и тяжело; я по себе знала, сколько сил забирает перевоплощение, – мы едва стояли на ногах. А как ужасен был ее облик! Она раскачивалась на страшных, заросших шерстью лапах с огромными когтями, кривые черные руки угрожающе поднялись, а лицо, ставшее маской чудовища, было повернуто в сторону реки. Из глотки вырывалось рычание, от которого лопались барабанные перепонки.

Обезумев от страха, мужчины племени с воплями повернулись и бросились вслед за женщинами и детьми. А мы продолжали стоять, стараясь не смотреть друг на друга.

– Хватит. – Отец встал на ноги, опустив Айлию на землю. – Хватит, мы уже добились своего.

Легко сказать – хватит. Мы уже пытались вернуть наш прежний облик, как только племя обратилось в бегство, но, к нашему ужасу, ничего не получалось, колдовство оказалось сильнее нас. Чудовище, некогда бывшее Джелитой, медленно повернулось и стало пристально рассматривать уродливую рощу.

– Кажется… – проговорила она, с трудом шевеля толстыми красными губами, – кажется, все дело в том, что мы произнесли наше заклинание слишком близко от этого проклятого леса, сила его удвоилась, и мы превратились в этих уродов. Я хотела, чтобы мы стали просто невидимыми, но получилось иначе, колдовство пошло по другому пути. И пока я не знаю, что делать.

Тут я почувствовала, как во мне поднимается удушливая волна страха, и задрожала всем телом – однажды мне уже довелось носить позорное клеймо Тьмы, и столь тягостна и сурова была эта ноша, что взвалить ее на себя во второй раз я бы не хотела ни за что на свете. Кемок, пролив собственную кровь, сумел вернуть мне человеческий облик. Но до этого я натерпелась таких мучений, каких не пожелала бы никому. Неужели мне вновь суждено познать эту скверну?

– Ладно, тогда оставим перевоплощение на потом, – сказал отец. – Я думаю, то, что произошло, даже пойдет нам всем на пользу, и в дальнейшем будем держаться подальше от этих выгребных ям гнусности.

Он решительно направился к реке, и мы потащились за ним. Я подумала, что теперь-то нам уж точно можно не бояться возвращения племени. Мы вошли в реку, и я немного успокоилась, потому что бегущая вода – это не просто символ Дара, она словно барьер для Сил Тьмы. Я даже надеялась, что в воде чудовищное обличье исчезнет, когда сильное течение обмоет мою чешуйчатую, в наростах кожу. Но этого не случилось, и мы в том же виде перешли на противоположный берег, туда, где расположились было лагерем кочевники.

Среди вещей, брошенных беглецами, были и съестные припасы, которые я стала разыскивать и собирать, вскоре наполнив ими наш мешок. Мать ходила по берегу, низко опустив свою уродливую, увенчанную рогами голову, словно принюхиваясь к чему-то. Наконец ее когтистые лапы вцепились в плетеную корзину, и оттуда посыпалась высушенная трава; длинными уродливыми пальцами Джелита отобрала небольшую горсть веточек и листьев, сухих и ломких.

Не задерживаясь больше у реки, мы снова повернули на запад. Теперь отцу не было нужды отправляться вперед на разведку, нашей защитой служила уродливая внешность, способная, похоже, отпугнуть кого угодно. Отец вел Айлию, а мы передвигались по обе стороны от него. Я вообразила, какой угрожающей компанией представились бы мы какому-нибудь храбрецу из племени, отважившемуся преследовать нас тайком. Пожалуй, даже собак, пущенных по нашему следу, и тех охватил бы ужас.

– Когда мы будем в безопасности… – произнесла мать, и голос ее был неузнаваем, а слова искажались, вылетая из уродливого рта, – мне кажется, у меня есть то, что поможет нам снова обрести наш облик.

– Прекрасно, – отозвался Саймон, – но пока не время, давайте уйдем подальше отсюда.

По эту сторону реки расстилались луга. Возможно, когда-то здесь были фермы, хотя мы не увидели никаких следов построек. И все-таки моя уверенность, что некогда человек жил в этих краях в покое и изобилии, укрепилась, когда мы вышли к рядам деревьев, так непохожих на скрученные, искривленные растения того ужасного леса! Это был фруктовый сад, несомненно посаженный человеческими руками; на ветвях уже появилась первая завязь цветов.

Некоторые деревья умерли, сломленные бурями, некоторые сами высохли от старости, но многие цвели, словно воспевая продолжение жизни, и среди ветвей всюду виднелись птичьи гнезда.

И если в том страшном лесу в самом воздухе витала чумная зараза, то здесь все дышало благодатью, как будто именно тут находился источник покоя. Я вдыхала аромат трав, тонкий и слабый, но легко узнаваемый. Кто бы ни посадил этот фруктовый сад, он, казалось, вместе с деревьями вырастил здесь само благо, несущее исцеление. И пусть вокруг не было чудодейственных синих камней, дарующих ощущение безопасности, все равно это место было полно умиротворения, столь необходимого нам.

В этом саду мы остановились на отдых. Пока Айлия спала, мать достала чашу, похожую формой на сложенные ладони. Держа ее в своих когтистых лапах, она медленно поворачивала голову из стороны в сторону, оглядываясь. Затем, словно отыскав наконец то, что хотела, она направилась к ряду деревьев, шедшему под уклон. Я последовала за матерью, ощущая тот же тонкий, едва уловимый запах, который, очевидно, вел ее.

Внизу во впадине пузырился ручей, я легко могла его перешагнуть. По обоим его берегам зеленели нежные стебельки, увенчанные желтыми головками цветов, очень хрупких, живущих всего один день, – эти цветы первыми появляются весной.

Джелита опустилась на колени и наполовину заполнила чашу водой из ручья. Осторожно неся ее обеими лапами, она вернулась к месту нашей стоянки под деревьями.

– Огонь? – спросила она отца.

Он покачал из стороны в сторону своей рогатой головой:

– Это необходимо?

– Да.

– Ладно, так и быть.

А я уже собирала под деревьями отмершие сучья, выбирая те, которые дают ароматный дым, и в то же время достаточно сухие, чтобы разгореться быстро и ярко.

Отец осторожно запалил небольшой костер. Мать кивнула мне, и во взметнувшееся пламя я подбросила той самой сухой травы, которую она нашла на стоянке возле реки.

Джелита наклонилась над огнем, обеими лапами держа чашу с водой и пристально вглядываясь в нее. Я увидела, как вода замутилась, потемнела, а затем в ней, словно в зеркале, появился отчетливый контур. Это было изображение моего отца, но он предстал там не в обличье чудовища, которое сидело сейчас у огня, а в своем обычном виде. Я поняла, что мы должны делать, и поспешила матери на помощь, присоединившись к ее стараниям. Медленно, очень медленно изображение в чаше начало меняться, становясь страшным и уродливым: у человека, отраженного в воде, отрасли рога, изо рта высунулись длинные загнутые клыки, кожа покрылась струпьями и наростами. И вот перед нами возникло существо, как две капли воды похожее на то, что переводило нас через реку.