Андрэ Нортон - Колдовской мир [сборник litres]

- Фальк! – подбежал спустившийся на крышу Корис. – Фальк, это я – Корис…

Фальк с трудом разжал губы:

– Я умираю. Но ты тоже умрешь… болотная тварь.

Корис пожал плечами:

– Как и все люди, Фальк.

– И как те, которые таковыми не являются. – Саймон наклонился ниже к умирающему, надеясь, что кольдер услышал эти слова.

Губы Фалька снова зашевелились, но на этот раз на них выступила кровь. Он попытался приподнять голову, но она тут же упала, и его глаза остекленели.

Саймон бросил взгляд на Кориса.

– Это был кольдер, – сказал он спокойно.

– Но его нельзя назвать одержимым…

– Нельзя. И все же это кольдер.

– Ты в этом уверен?

– Так же как в том, что я – это я. Он оставался Фальком – и в то же время был кольдером.

– Вот так новость… – Корис помрачнел. – Выходит, кроме одержимых, кольдеры используют еще и таких вот помощников?

– Именно так, – сурово ответил Саймон. – Я думаю, нужно предупредить об этом Владычиц, и как можно быстрее.

– Но ведь Кольдер не способен подчинить своей воле людей Древней расы, – заметил Корис.

– Будем надеяться. Как бы то ни было, они уже проникли сюда и, вполне возможно, еще куда-нибудь… Что с пленными?

- Их не так много – после схватки в зале осталось не больше дюжины: в основном рядовые воины. Вряд ли такие кольдерам нужны. Фальк – другое дело, он действительно мог быть крупной фигурой в их игре.

Лучи солнца широкой полосой легли на поверхность стола. Саймон боролся со сном, и только закипавшая в нем злость не давала ему уснуть сидя. Он хорошо знал эту седовласую женщину с властным лицом, что сидела сейчас перед ним в сером платье, с дымчатым камнем на груди – символом служения Силе. Он сотни раз видел ее, но, конечно, не знал имени, как не знал имени ни одной другой колдуньи Эсткарпа, кроме разве…

– Значит, это твое последнее слово, госпожа? – Саймон не смягчил голоса, задавая вопрос.

Ему показалось, что она улыбнулась, но нет – все тот же спокойный, ровный взгляд, не выражающий никаких эмоций.

– Это не мое слово, Хранитель Границы, и не чье-либо еще. Это закон, который мы не можем нарушить. Джелита… – (Саймон уловил нотку презрения в ее голосе.) – Джелита уже сделала выбор, и возврата ей нет.

– Ну а если все же Сила не покинула ее? Не слишком ли самонадеянно с твоей стороны утверждать, что этого не может быть?

Она даже бровью не повела, приняв его слова с полнейшим равнодушием:

– Если кто-то обладал Силой, то на какое-то время ощущение Силы сохраняется. Я не отрицаю, возможно, Джелите еще доступно то, что является лишь бледной тенью ее прежних возможностей, но она не вправе требовать, чтобы ей вернули камень и снова признали ее за одну из Владычиц. Однако, Хранитель Границы, надеюсь, ты призвал меня сюда не для того, чтобы выразить протест по этому поводу. К тому же это не твоего ума дело.

Его опять поставили на место, опять напомнили, что существует нерушимый барьер между миром колдуний и простыми смертными, но Саймон обуздал свой гнев, понимая, что сейчас в самом деле не время спорить о судьбе Джелиты. Колдунья права – он вызвал ее совсем не за этим.

Саймон коротко объяснил ей, что́ нужно сделать.

– Кто из вас должен изменить облик? – спросила колдунья.

– Я, Ингвальд, Корис и человек десять воинов.

– Я должна видеть тех, чей облик вы хотите принять. – Колдунья поднялась с кресла. – Это возможно?

– Их тела…

Ни один мускул на ее лице не дрогнул при этих словах, она по-прежнему спокойно стояла и ждала, когда ей покажут дорогу.

Убитые были уложены вдоль стены зала: десять рядовых воинов и их горбоносый офицер, с лицом, покрытым шрамами. Чуть в стороне лежал Фальк.

Владычица медленно шла мимо мертвецов, немного задерживаясь перед каждым и запоминая их лица до мельчайших подробностей. Эта колдунья обладала особым даром: в отличие от других, она могла при перевоплощении придать человеку именно тот облик, который был необходим.

Подойдя к Фальку, женщина долго изучала его лицо, затем повернулась к Саймону:

– Ты прав, Хранитель Границы, в этом человеке было нечто большее, чем его собственный разум, тело и душа… Кольдер… – Ее голос упал до хриплого шепота. – Зная это, решишься ли ты взять на себя его роль?

– По нашему замыслу Фальк сам должен явиться в Карс, – ответил Саймон. – К тому же я-то не кольдер…

– И любой кольдер сразу это поймет, – предупредила она.

– Что ж, мы вынуждены рисковать.

– Пусть будет так. Приведи своих людей. Остальные пусть покинут зал, мне никто не должен мешать.

Саймон кивнул и отдал распоряжения. Он уже подвергался однажды процедуре перевоплощения, но в тот раз это делалось в спешке – лишь бы сбежать из Карса. Теперь ему предстояло перевоплотиться не просто в кого-нибудь, а в Фалька…

Пока Саймон подбирал добровольцев, колдунья занялась своим делом: вычертила на каменном полу две пятиконечные звезды, которые частично накладывались одна на другую, и в центре каждой поставила по медной чаше, что извлекла из небольшого сундука, внесенного в зал сопровождавшими ее воинами. Затем она достала оттуда же весы и множество пузырьков и склянок с разными порошками. Она стала взвешивать порошки и ссыпать их в две кучки на тряпицы из тонкого шелка с нанесенными на них линиями и знаками.

Конечно, они не могли воспользоваться окровавленной одеждой убитых, но в сундуках Верлена нашлось все необходимое. Воины сняли с мертвых только пояса, оружие и личные украшения, дабы ничто в их виде не вызвало подозрений. Все это было приготовлено и сложено в стороне до конца процедуры.

Колдунья скомкала в руках шелковые тряпицы, бросила их в чаши и низким, глухим голосом запела. Из чаш стал подниматься дым, скрывая обнаженных людей, что стояли каждый на своем луче звезды. Дым был густым и окутывал тело так плотно, что казалось, будто за пределами этого мягкого кокона вообще ничего не существует. Монотонное пение заполнило весь мир; пространство и время пульсировали в такт словам, которых никто не понимал.

Так же медленно, как сгущался, дым начал таять. Расслаиваясь и извиваясь струйками, он вскоре исчез полностью. Оставшийся от него пряный запах опьянил Саймона, притупил восприятие окружающего. Но спустя какое-то время он почувствовал, как по коже пробежал холодок, открыл глаза, осмотрел себя и вместо своего тела обнаружил чужое: довольно грузное, с обозначившимся животом, поросшим рыжими волосами. Он стал Фальком.

Корис, а вернее, человек, уходивший с того места, где стоял Корис, был небольшого роста – каждый выбирал себе прообраз, более-менее подходящий по физическим данным, – но у него уже не было непомерно широких плеч и длинных рук сенешаля. Старый шрам на лице от удара мечом задирал верхнюю губу в волчьем оскале, обнажая мощные зубы. Бывший Ингвальд тоже утратил свою моложавость: в волосах появились седые пряди, а морщинистое лицо говорило о жизни, прожитой бездумно и порочно.