Н. Джемисин - Каменные небеса [litres]

Рожа Старика – сомма, кальдера внутри кальдеры. Этот необычен тем, что у него совершенная форма; судя по тому, что читала Нэссун, внешняя, более старая кальдера обычно сильно повреждена взрывом внутренней, более молодой. В этом случае внешняя не повреждена, это почти совершенная окружность, хотя и сильно выветренная временем и заросшая лесом; Нэссун не может на самом деле видеть ее под растительностью, но четко сэссит. Внутренняя кальдера более продолговата и так ярко блестит на расстоянии, что Нэссун догадывается о том, что случилось, даже без того, чтобы сэссить. Извержение было таким горячим, как минимум в одной точке, что все геологическое формирование почти разрушило само себя. То, что осталось, превратилось в стекло, закалившись естественным способом настолько, что даже столетия не особо повредили его. Вулкан, породивший сомму, уже остыл, его древняя магматическая камера давно опустела, не осталось даже следа былого жара. Однако некогда Рожа была на самом деле потрясающим – и ужасающим – местом прорыва земной коры. Как и велел Сталь, они разбивают лагерь в паре миль от Рожи. В предрассветные часы Нэссун просыпается, услышав отдаленный стрекот, но Шаффа успокаивает ее.

– Я это уже не раз слышал, – говорит он тихо на фоне треска костра. Он настоял, чтобы взять эту стражу, так что Нэссун взяла стражу более раннюю. – Это что-то в местном лесу. Не похоже, чтобы оно шло сюда.

Она верит ему. Но никто из них этой ночью не спит. Утром они встают до рассвета и выходят на дорогу. В свете раннего утра Нэссун внимательно смотрит на обманчиво спокойный двойной кратер. Вблизи видно, что в стенах внутренней кальдеры есть проломы на равном расстоянии – кто-то проделал их, чтобы люди могли попадать внутрь. Дно внешней кальдеры, однако, полностью заросло желто-зеленым колышущимся лесом травы, которая, похоже, задушила всю остальную растительность в этой зоне. В ней не сэссится даже звериных следов.

Но настоящий сюрприз находится под Рожей.

– Те руины, о которых рассказывал Сталь, – говорит она. – Они подземные .

Шаффа бросает на нее удивленный взгляд, но не протестует.

– В магматической камере?

– Может быть? – Нэссун тоже поначалу не может этому поверить, но серебро не лжет. Она замечает еще нечто странное, распространяя свою сэсуну на весь район. Серебро отражает пульсации топографии и леса здесь, как и везде. Но здесь серебро почему-то ярче и, кажется, течет более свободно от камня к камню и от растения к растению. Эти потоки смешиваются, чтобы стать более широкими, ошеломляющими потоками, которые сливаются как реки, пока руины не оказываются в озере сверкающего, бурлящего света. Она не может различить деталей, их слишком много – просто пустое пространство, и впечатление, что там строения. Они огромные, эти руины. Город, какого Нэссун никогда не сэссила.

Но этот бурный поток серебра она уже сэссила прежде. Она не может удержаться от того, чтобы обернуться к сапфиру, который едва видим в нескольких милях отсюда. Они опередили его, но он по-прежнему следует за ними.

– Да, – говорит Шаффа. Он наблюдает за ней и не упускает ничего, пока она делает выводы. – Я не помню этого города, но знаю о других таких. В таких местах делали обелиски.

Она качает головой, пытаясь все это осознать.

– Что случилось с этим городом? Тут в свое время должно было быть много народу.

– Раскол.

Она коротко ахает. Конечно, она слышала об этом и верит так, как дети верят в большинство баек. Она вспоминает, что видела иллюстрации одного художника, рассказывающие об этом событии, в одной из ее книжек в яслях: молнии, падающие с неба камни, огонь, вырывающийся из-под земли, крохотные бегущие фигурки обреченных людей.

– Вот, значит, как это было? Большой вулкан?

– Так это было здесь . – Шаффа обводит взглядом колеблющийся лес. – В других местах иначе. Раскол вылился в сотню различных Зим, Нэссун, по всему миру, которые случились одновременно. Чудо, что от человечества вообще что-то осталось.

Он говорит так… Это кажется невероятным, но Нэссун прикусывает губу.

– Где ты… ты это помнишь?

Он удивленно смотрит на Нэссун, а затем улыбается одновременно устало и криво.

– Не помню. Я думаю… я подозреваю, что родился позже, хотя доказать не могу. Но даже если бы я мог помнить Раскол, я уверен, что мне этого не хотелось бы. – Он вздыхает, затем качает головой. – Солнце взошло. Давай же повернемся лицом к будущему и оставим прошлое позади. – Нэссун кивает, и они сходят с тропы и входят в лес.

Это странные деревья с длинными, тонкими листьями, словно удлиненные травинки, и с узкими, гибкими стволами, растущими на расстоянии не более двух футов. В некоторых местах Шаффе приходится останавливаться и раздвигать два-три дерева, чтобы им можно было протиснуться. Однако это осложняет путь, и вскоре Нэссун выдыхается. Она останавливается, истекая потом, но Шаффа продолжает идти вперед.

– Шаффа, – окликает она, готовая просить о привале.

– Нет, – отвечает он, с кряхтеньем отодвигая очередное дерево. – Вспомни, о чем предупреждал камнеед, малышка. Мы должны дойти до центра до заката. Сейчас видно, что нельзя терять ни мгновения.

Он прав. Нэссун сглатывает, начинает дышать глубже, чтобы двигаться лучше, и снова начинает протискиваться сквозь лес вместе с ним. Она вырабатывает ритм, работая вместе с ним. Она хорошо находит более легкие проходы, которые не требуют протискиванья, и он следует за ней. Когда эти участки заканчиваются, он толкает, пинает и ломает деревья, пока путь не расчищается, а она идет за ним. В эти краткие моменты передышки она переводит дыхание, но этого недостаточно. В боку у нее начинает колоть. Ей становится трудно видеть, поскольку листья деревьев выдергивают пряди из ее хвостиков, и от пота завитки волос распрямляются и падают на глаза. Ей отчаянно хочется передохнуть часок или около того. Попить. Что-нибудь съесть. Однако облака над головой начинают темнеть, и все труднее сказать, сколько светового дня им осталось.

– Я могу… – в какой-то момент пытается заговорить Нэссун, пытаясь придумать, как бы ей при помощи орогении или серебра или чего-нибудь расчистить путь.

– Нет, – говорит Шаффа, каким-то образом почуяв, что она хочет сказать. Откуда-то он достал стеклянный кинжал. В этой ситуации он бесполезен, хотя каким-то образом все же применяет его, надсекая стволы травянистых деревьев, чтобы легче ломать их ногой. – Если ты заморозишь эти деревья, сквозь них будет только труднее проламываться, а от землетрясения магматическая камера может обрушиться.

– Тогда с-серебро…

– Нет. – Он останавливается лишь на мгновение, чтобы сурово посмотреть на нее. Она с большой досадой замечает, что он не стал дышать тяжелее, хотя на его лбу поблескивает легкая испарина. Железный сердечник наказывает его, но неохотно дает ему большую силу. – Рядом могут быть другие Стражи, Нэссун. Сейчас вряд ли, но вероятность есть.