Наталья Осояну - Дети Великого Шторма [сборник litres]

– Нет, это невыносимо, – сказала она, поворачиваясь к Сандеру. Остальные матросы вроде бы вели себя как обычно, однако целительнице показалось, что они растерянны. Что они успели почувствовать и понять, прежде чем связь оборвалась?.. – Хочешь сказать, все будет как раньше? Мы притворимся, словно ничего такого не узнали? Все пойдет по-старому?!

– А чего ты хочешь? – тихо спросил матрос-музыкант. – Войны с воронами? Или со всем миром? Звездным огнем пользуются не только алхимики…

– Но ведь мы не можем сделать вид, что ничего не случилось, – ответила она со слезами на глазах. – Мы не можем такое… забыть.

– Мы и не забудем. – Сандер окинул взглядом палубу «Невесты ветра», испещренную шрамами от предрассветного сражения. – Мы точно ничего не забудем.

Со стороны форта раздался грохот, и моряки встревожились.

А потом все они одновременно услышали одно и то же: ~Уходите.~

– Нет! – закричала Эсме, осознавая смысл происходящего. – Нет, только не это!

Но палуба уже содрогнулась у нее под ногами: «Невеста ветра» пришла в движение. Перемещаясь особенным способом, к которому фрегаты прибегали редко, она отошла от причала, едва дождавшись, пока по трапу взбегут последние матросы, а потом распустила оставшиеся паруса и начала поворачивать. Грохот в недрах форта раздался вновь, сильнее. Это был, вне всяких сомнений, взрыв.

Сандер схватил Эсме за локоть, и лишь в этот момент она поняла, что едва не выпрыгнула за борт.

– Приди в себя, – жестко сказал матрос. Она еще ни разу не слышала, чтобы он говорил таким… капитанским тоном. – Нам отдали приказ.

Эсме высвободила руку и попятилась от фальшборта, тяжело дыша. «Невеста ветра» все быстрее удалялась от берега, а крепость тем временем сотрясали все новые и новые взрывы, от которых с верхней части стен и из тех мест, где утром они были повреждены выстрелами, полетели крупные камни. Наверное, подумала она отрешенно, в форте хранились впечатляющие запасы звездного огня, ведь «фабрика» несколько недель проработала без того, чтобы кто-то забирал ее… продукцию. И, наверное, обитателям Земли тысячи огней приходилось проявлять удвоенную осторожность, чтобы случайно не подорваться.

Но птица с красно-черным оперением презирала осторожность.

Приближаясь к западному выходу из бухты, «Невеста ветра» замедлила ход. Форт превратился в вулкан, извергающий пламя, разбрасывающий камни во все стороны и грохочущий без перерыва, но они теперь были достаточно далеко – а два других фрегата ушли еще дальше, – чтобы не бояться. Зато в корпус черного фрегата, лишенный мачт, с восточной стороны попал огромный каменный снаряд, и корабль начал тонуть. Эсме увидела это лишь краем глаза, потому что вглядывалась в далекий берег, затаив дыхание и напряженно прищурившись. Заметив там, посреди языков пламени, человеческую фигуру, которая прыгнула с пристани в воду, целительница взволнованно ахнула: уж не померещилось ли? Но через несколько минут из-за носа «Невесты ветра» выскользнула маленькая лодка под парусом и ринулась навстречу одинокому пловцу.

– Ролан, что ты творишь! – заорал кто-то. Эсме показалось, что это Сандер, но все звуки достигали ее разума приглушенными и невнятными, словно пройдя через слой ваты. – Ты же погибнешь!

«Легкокрылая» мчалась вперед с обычным проворством, один раз успев даже увильнуть от летящего в ее сторону камня, но для Эсме все же двигалась слишком медленно. Даже после того, как пловец забрался на борт и маленький фрегат повернул в обратный путь, она не перестала волноваться и так сжала кулаки, что ногти воткнулись в кожу до крови. Когда «Легкокрылая» была уже совсем близко, еще один «снаряд» ее достал – упал совсем рядом, задев корму. Маленький фрегат, не привыкший к боли, поднял нос высоко над водой, разевая пасть и вытаращив глаза, и одним рывком порвал снасти, так что парус сложился как веер. Но матросы с «Невесты ветра» бросили Ролану канат, который тот ухитрился поймать, – и, с маленькой лодкой на буксире, большой зеленопарусный корабль наконец-то покинул гавань Земли тысячи огней, чтобы никогда сюда не возвращаться.

– Он~ сильно обжег руки и не может подняться на борт сам, однако от изнеможения и скорби даже не обращает внимания на собственную беспомощность, которую еще утром счел бы унизительной. Матросы затаскивают ~его~ на палубу, где он валится навзничь, сделав всего-то пару шагов.

Целительница тотчас же падает на колени рядом с ~ним~ и погружается в транс, не выпив никаких зелий. Водит ладонями над ожогами у него на руках, груди и шее, восстанавливает плоть. А душа… душа по части фрегата, насколько это возможно.

Она посылает ~ему~ образы, которые за много лет оба привыкли считать символами спокойствия: морской простор при ясной погоде и попутном ветре; дельфы за бортом, сопровождающие корабль в пути; шум ветра в парусах. Все так просто и красиво: никаких интриг и тайн, никаких древних кораблей и небесных компасов. Только бескрайний океан и двое – фрегат и его навигатор.

– Он~ шлет в ответ странное: сундук с поднятой крышкой, из которого дует сильный ветер, сметая все на своем пути; рог, висящий на стене и изливающий бесконечный поток воды; двустворчатая раковина, роняющая бледно-розовые жемчужины одну за другой. Ах да – сказки: язык, понятный всем разумным существам. Нарушенные обещания. Злое колдовство. Недуг, от которого нет лекарства. ~Он~ перебирает осколки старых преданий и легенд, которые узнал в том возрасте, когда еще не научился мыслить словами, и складывает из них неуклюжую просьбу о прощении. ~Ему~ так больно, хотя ~он~ ведь на самом деле ни в чем не виноват… ~Он~ не знал. Никто не знал. Она и сама была в неведении, не пыталась разобраться в собственных чувствах, потому что страх перед запретным, которое теперь не запрещено, оказался сильней.

Впрочем, все это отступает на второй план: ~он~ так редко пытается говорить с нею образами, что фрегат, воодушевившись, на время забывает о всех неурядицах. Она обнимает ~его~, укутывает собой, словно одеялом, творит кокон из себя, прогоняя печаль. ~Ему~ надо отдохнуть и выспаться. Да и остальным не помешает то же самое.

Кто знает, когда это удастся сделать в следующий раз?..

– Эсме, Эсме, иди сюда скорее! Ты должна это увидеть!

За миг до того, как за переборкой раздались торопливые шаги и зазвучал голос Гвина, целительница проснулась. Она провела несколько часов в своей каюте, свернувшись клубочком на койке и аккуратно обняв ларима, который тоже спал. Интересно, зверьку снились сны – или он, как и хозяйка, только что вынырнул из блаженной тьмы, дарующей силы и смягчающей боль?

Воспоминания никуда не делись – они саднили, как заживающая рана, но с этим можно было жить дальше.