Гела Стоун - Эксперимент [litres самиздат]

– Слушай, воспринимай как хочешь, но мне нужно выпить что- нибудь горячительное, а то я сам себе удивляюсь, как до сих пор не сошел с ума- отчаянно обратился он к Винсу.

– Хорошо, я понимаю тебя, дружище, панель D будет активна в течение часа.

После происшествия с Гораном звездолет сел на низкую орбиту над R455. Бетельгейзианцы рассчитывали завершить исследовательскую операцию на R454 и R455 с помощью землян в кратчайшие сроки, разумеется, с учетом всех биологических и связанных с этим поведенческих особенностей хозяев этих миров. Но присутствие землян на этих планетах затягивалось, а трагедия с Гораном и его безрезультатные поиски только увеличивали этот срок. По сути, нужно было проводить срочную эвакуацию людей. Но увы… В приоритете у бетельгейзианцев было изучение обитаемых миров системы R Зайца и землян они рассматривали как побочный инструмент для этих исследований. Гибель одного, двух, да хоть всех их была для бетельгейзианцев всего лишь технической издержкой. Но они понимали, что изловить хотя бы одного джагена живым ни своими аппаратными средствами, ни с помощью людей не смогут, и поэтому любую информацию они собирали жадно, по крупицам.

Несколько иначе обстояло дело с Куллой. Не смотря на то, что Винс был с ним достаточно скуп на общение и все происходящее в обоих мирах старик выцеживал из бетельгейзианца буквально по капле, он был достаточно хорошо осведомлен обо всем происходящем, вплоть до гибели Горана. Сейчас он сидел в своем кресле-каталке на верхней обзорной палубе звездолета, уставившись невидящим взглядом на медленно проплывающий под ними золотисто оранжевый диск Кангоры. Пожевывая по обыкновению свои тонкие стариковские губы, он с упорством дикаря искал способ помочь оказавшимся в заложниках людям.

– Да поймите вы, что с джагенами договориться не представляется возможным, потому что это полуразумные, лишенные каких- либо телепатических способностей животные. А лично вас они будут рассматривать всего лишь как старый кусок мяса - нарочито грубо и бесцеремонно отвечал ему Винс, пытаясь таким способом отбить у старика желание даже думать об этом.

На самом деле у него были свои планы на Куллу. Он считал, что старик выполнил свою миссию здесь и берег его для работы в последующих экспедициях. Ну где Винсу было знать, что для Куллы полет сюда был поездкой в один конец.

Бесшумно подкативший робот, приставленный ухаживать за стариком, аккуратно вложил ему в руку кружку зеленого чая. Кулле доставляло удовольствие такое вот тихое, ненавязчивое обхождение с ним бетельгейзианцев. Это отдаленно напоминало ему земную жизнь, когда соплеменники постоянной заботой и вниманием признавали его абсолютный авторитет, которому немало способствовал его более чем почтенный возраст. Кулла прекрасно понимал, что представляет для бетельгейзианцев некую ценность, но как- либо использовать ситуацию в свою пользу так и не смог. Винс был непреклонен во всем, что могло нести потенциальную угрозу жизни старика.

До рассвета оставалась пара часов. В этой части планеты местное солнце ненадолго уходило за горизонт, и тогда обширные луга, скалистые откосы и виднеющиеся вдалеке острые зубья гор, все то пространство, что окружало базу землян, ненадолго погружалось в густой, непроглядный мрак. В последнее время Марь Ванна спала мало и урывками. Как только она закрывала глаза и погружалась в беспокойный сон, ее начинали преследовать кошмары. То она в ужасе убегала от невидимых преследователей, то пряталась от них в лабиринте бесконечно завернутых коридоров. Если честно, она так и не поняла сути своего пребывания на этой планете. Изначально предполагалось, что они с Каримычем, как и пара Яков – Горан, будут изучать местное население, путем налаживания коммуникаций с лидерами местных сообществ. Но любые попытки наладить хотя бы какое- то подобие общения наталкивалось на стену холодного, вежливого отказа.

– С нас вполне хватает присутствия ваших механизмов у нас над головами и в наших пещерах, давайте этим и ограничим вмешательство в нашу жизнь – этой ответом местные племена напрочь отбивали желание продолжать с ними общение дальше.

По началу, Марь Ванна интересовалась лежащими за пределами базы землями. Как только наступал световой день, они с Ринатом выезжали с базы, выбирая все время разное направление. Любовались обильным и повсеместным цветением кангорианской флоры, и вообще пытались придать хоть какой – то смысл своему присутствию здесь. Но с наступлением тепла, все луга, примыкающие к базе, были заняты находящимися в разных стадиях ухаживаний кангорианцами. Получив от них прозрачный намек на то, что поездки в это время нежелательны, люди были вынуждены проводить круглые сутки безвылазно на базе. Им оставалось только наблюдать из окна базы за оргиями местных племен. Но с каждым новым днем к Марь Ванне и Ринату приходило осознание бессмысленности их присутствия тут, а после случая с Гораном, и горькая убежденность в их обреченности, особенно учитывая то, что бетельгейзианцы не рвались их спасать, а скорее рассматривали землян как приманку, на которую надеялись поймать джагенов. Пессимизм никогда не был превалирующей чертой характера Марь Ванны. Она не унывала даже в очень непростые времена своей жизни. Но все, что произошло с их группой за последнее время, окончательно подкосило ее веру в личное светлое будущее. А однажды, бесцельно блуждая по базе, она с ужасом осознала, что хочет уже прекратить свое бессмысленное существование. Лучше сделать это самой, чем ждать, когда за ними придут джагены.

Конечно же, Ринат тоже был подавлен сложившейся ситуацией, хотя вряд ли его посещали мысли о суициде. Он был не столь эмоционален, во всяком случае, спал он гораздо лучше Марь Ванны. Вот и сейчас он лежал рядом, дышал глубоко и спокойно, и наверняка ему снилось что- то приятное из полузабытой земной жизни.

Окончательно замученная кошмарами, Марь Ванна дернулась и проснулась. Повернувшись на бок, она различила черный профиль спящего Рината на фоне осветительных приборов у изголовья их кровати.

– Это ж какие нервы надо иметь – буркнула она себе под нос, тяжело поднялась и поплелась на кухню.

Больше всего ее убивала эта оглушающая тишина и стерильная чистота. Белые шкафчики с посудой, белый столик с двумя стульями, идеально белая панель с символами, обозначающими различные блюда. В противовес этому белому кухонному царству, прямо напротив входа зловеще зиял черный квадрат иллюминатора. Через час взойдет солнце, и через него они будут наблюдать большой кангорианский праздник жизни, подсвеченный кроваво-красным светилом. Марь Ванна обвела убранство кухни тяжелым взглядом. Как же не хватало сейчас кувалды разнести все это к чертям собачьим. Она уселась на жалобно скрипнувший под ней стул и обхватила тяжелую голову руками, упершись локтями о стол.