Павел Химченко - Дитя Зла

Мужчина начал стремительно успокаиваться, постепенно возвращая самообладание.

— Алистер, ты не трус. — мягким, тёплым, словно материнским голосом заговорила Мовиграна. — Трус никогда не признает в себе трусость, ибо слишком труслив для этого. Ты бросить путь свой не желаешь не потому, что страх за жизнь сковал тебя, но потому, что страх за Славизем пленил тебя ‒ и это не трусость. Всю свою жизнь оставил позади не потому, что трус, но потому, что выбор сделал ради о́тчины своей, а не себя. Достойные люди гибли за тебя лишь потому, что видели в тебе характер, гордость и напор; черты небес в твоём лице, силу зверей в твоей руке, крепость скалы в твоей ноге, огонь Богов в твоей душе. Ни ты пошёл за мной, а я, и за тобой. Внутри тебя огромный клад, не тучным золотом богат, но духом сильным превосходишь ты людей других. В тебе талант и слава, в тебе задор и ярость, в тебе желание Богов, в тебе сокрыто сто даров.

Алистер медленно поднял голову, возводя свои очи к тёмно–лиловым векам женщины, к бездонным зелёным глазам.

— Окрепни духом, возьми душу́ в узду, тебе грядёт великий подвиг, венец и слава на кону. Всё, что отдал ‒ вернёшь стори́цей; всё, что искал ‒ к тебе стремится. Ты уникален и в Славиземе равных нет тебе. Ты избран Богом, из руки Его возьмёшь себе. Мудра ли я? Да. Но не сильна, не мужественна, не тверда — не для того я рождена. Не лучше я тебя и не главней, тебе в помощники гожусь, но вовсе не в князей. Ты си́лен, славен и могуч, твой ясный взгляд как солнце жгуч. И кровь Богов струится в твоих венах, ты паладин ‒ хранитель Славизема.

Мужчина не выдержал накатившую волну эмоций и разрыдался с новой силой. Обхватив Мовиграну руками, он с силой прижал голову к её животу.

— Я люблю тебя, Мови. — выдавил из себя сквозь слёзы Алистер. — Люблю и… ненавижу.

Мовиграна гладила мужчину по голове, покачиваясь из стороны в сторону, также как когда–то Алистер покачивал овдовевшую селянку.

После того, как Алистер смог успокоиться окончательно, женщина ушла из комнаты, дабы справиться о готовности еды, сказав ему полностью собираться.

Он взял свою латную вязанку, ‒ связанные между собой ремешками латные перчатки, шлем и сабатоны, — идею которой позаимствовал из рассказа Станислава.

Мовиграна вернулась и отчиталась о том, что еда готова и трактирщик может подать её. Паладин осмотрел комнату в последний раз и вышел вслед за женщиной. Когда они спускались по лестнице, Алистер заметил, как затруднённо и аккуратно переставляет ноги впереди идущая спутница.

«И всё же, не такая она уж и железная. Сутки скачек без седла дают о себе знать. Хотя… Я бы сдох уже через полчаса.» — медленно и рассудительно говорил про себя паладин, пока они шли к столику.

Трактирщик заметил важных гостей, что одарили его по–настоящему ценной вещицей, которую можно передавать по наследству как семейную реликвию, «добытую в неравном бою с превосходящими силами паладинов на Лихополье». Стол сразу наполнился яствами и напитками, предоставляя ещё более широкий выбор блюд, нежели утром. К сильнейшему разочарованию Алистера — может быть даже сильнее, чем события в комнате — у него отсутствовал аппетит всё это перепробовать, так ещё и Мовиграна прямо заявила, что ему не стоит «напихиваться» едой, ибо скоро в путь.

Закончив с основным блюдом, Алистер решил вернуться к важным темам.

— Мови, прости меня за мою… За истерику. — Я повёл себя очень глупо.

— Алистер, никто не вливает новое вино в старые мехи, ибо и мехи порвутся, и вино выльется. Твоё нутро являлось старым мехом. Оно порвалось, излив наружу не только новое вино, что я в тебя вливала, но и старое, что бродило и кисло внутри, отравляя твою душу. Это не глупо, это естественно, как ночь за днём, ну или как твоё испражнение.

— Я же просил тебя забыть! — резко отреагировал Алистер, хлопнув по столу.

— Ох, прости, я и забыла. — женщина подняла правую руку. — Я забыла, всё.

— И каким я тебе сейчас кажусь?

— Кем тебя считаю, тебе я в комнате сказала, иль комплимента от красивой женщины ты ждёшь? — дикарка подняла бровь, глядя исподлобья.

— А-эм… ну как? Ну нет, наверное. Ты сбила меня с толку.

— Алистер, сейчас ты единственный хранитель Славизема. Весь твой орден, что стоял на страже сотни лет, на сей момент слеп к истине, но не ты. У тебя есть шанс ко спасению Славизема.

— Мови, я благодарю тебя за поддержку. Ты невероятная женщина.

— Пожил бы ты с моё, — она отрешённо смотрела куда–то вдаль за плечо визави, — невероятным тоже стал.

Мовиграна резко посмотрела на паладина и кокетливо улыбнулась.

— Спасибо, мне приятно.

— Тебе редко делают комплименты? — Алистер посмотрел на руку собеседницы, лежавшую на столе. В его голове промелькнула волнительная мысль.

— Эту тему мы опустим. — женщина убрала свою руку, угадывая намерение паладина. — Я ведьма из южного леса, на том и остановимся.

— Как скажешь.

Алистер понял посыл, схватив рукой кружку с элем. Он сделал два больших глотка, словив недовольный взгляд спутницы.

— Хорошо! Я не пью. — мужчина со стуком поставил кружку на стол. — Запивал.

— Я ничего не говорила. — Мовиграна округлила глаза в напускном непонимании.

— Что мы будем делать? Я паладин в изгнании, вернее ‒ в бегах. У меня вообще нет никаких инструментов, чтобы содействовать нашему делу.

— Нам нужно попасть к великому князю. Я извлеку из него иглу и так мы остановим рост леса.

— Сейчас у нас нет даже призрачной возможности попасть туда.

— Есть. Хочешь попасть на запад ‒ иди на восток.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты всё ещё паладин, владеющий знанием и званием. Дальше думай сам.

— На восток… Неужели ты имеешь ввиду князя Ворсуньского? — паладин округлил глаза, глядя на молчащую собеседницу. — Ты хочешь, чтобы я пришёл к князю Радомиру на поклон?

— Ты ‒ хранитель Славизема, не кланяться ему, но помощь предлагать.

— И что мы можем предложить Радомиру? Да он чуть ли не с рождения постоянно воюет с великим князем, а регента он вовсе на дух не переносит.

— Враг моего врага ‒ мой друг.

— Так а что мы можем ему предложить?

— Победу.

— Победу в гражданской войне? У Всеволода тысяча небесных воинов. — Алистер заметил скептически поднятую бровь Мовиграны. — Ладно, уже немного меньше, но всё равно их много. Как можно обещать победу в таких условиях?

— Ты веришь мне?

— Да. Теперь только тебе и верю.

— Тогда едем на восток.

— А говоришь, что ты не главная. — угрюмо пробурчал паладин.

— Ах да, моя оплошность, извини. — женщина уставилась на Алистера с глупым выражением лица и округлила глаза. — Куда мы направимся?