Павел Химченко - Дитя Зла

— Опять паясничаешь? — Мовиграна не отвечала, продолжая свой перформанс. — Да хорошо! Хорошо! Мы едем на восток, на восток едем. Вос–ток!

Закончив трапезу, Мовиграна и Алистер вышли во двор; забрали из стойл, запрягли и загрузили своих лошадей. Их путь лежал на восток, в город Ворсу́нь ‒ столицу Ворсуньского княжества.

Проезжая по восточному большаку, — основной дороге от столицы на восточном направлении, — Алистер и Мовиграна не имели возможности вести диалог из–за постоянного шума от сотен других людей и животных, также идущих по большаку.

И всё же нашёлся момент, когда паладин успел задать вопрос.

— Мови, скажи, почему мой конь, гружёный мной, скакал наравне с твоим и не умер через пару километров такой скачки? Я ведь сам вешу килограмм восемьдесят, мой доспех и меч около тридцати, седло. Да мой конь тянет на себе семь пудов веса. Почему он ещё не сдох? Это твоя работа?

Мовиграна нехотя повернула голову с сжатыми губами и явным нежеланием объясняться.

— Считай это ещё одним трюком.

— Нет, ну ты расскажи, как?! Я, всадник с огромным стажем, такого в жизни не видел.

— Значит жизнь твоя столь коротка. — женщина поняла, что любопытный не отцепится. Громко вздохнув она продолжила. — Я не спроста хотела молодого жеребца. Всяк живое существо хранит в себе запасы силы, но чем старше существо, тем меньше в нём остаток силы. Доступна мне способность ‒ давать той силе выход. Не без последствий, разумеется. Твой конь без устали скакал два дня, но на три года кратче стала его жизнь.

— И как ты определяешь сроки?

— На глаз. — раздражённо бросила женщина, но после смягчила тон. — Опыт. Твоему коню жить до пятнадцати, не больше.

— А твоему?

— Сколько я решу.

Алистер хотел было задать очередной уточняющий вопрос, но Мовиграна пришпорила коня, уходя от назойливости паладина.

Он понимал её раздражительность, ведь она всё также ехала без седла, а отдать ей своё он ну никак не мог, ибо саму пришлось бы идти пешком.

«А может, всё–таки, железная» — рассуждал в мыслях паладин, глядя на свою спутницу, что ехала впереди.

Они достигли Ворсуни к вечеру.

Огромные деревянные стены отделяли старинную, центральную часть города от внешнего посада. Последний раз город брался в осаду больше сотни лет назад, с тех пор все военно–политические претензии решались на «Лихом поле», располагавшемся в нескольких километрах на северо–западе. Поэтому посад Ворсуни смог разрастись до размеров самостоятельного города.

Стражники у ворот без особого энтузиазма встретили небесного воина, но не осмелились отказать ему в проходе. Паладин и ведьма — именно такой её всё больше начинал считать Алистер — прошлись через центральную улицу города прямиком к цитадели, где располагалась резиденция князя Радомира.

Столица Ворсуньского княжества в лучах заходящего солнца выглядела не так помпезно, как столица Славизема, но всё ещё достойно, чтобы производить нужное впечатление. Центральная улица вымощена сланцем, а пространство между камнями заполнено гравием, что предохраняло дорогу от размытия в дождливое время. Деревянные дома стояли так плотно друг ко другу, что между ними не смог бы протиснуться и ребёнок, но каждые пять–шесть домов располагался перекрёсток и столб с указателями, что делало город комфортным для путников.

В отличии от Ружанского замка и столицы, в Ворсуне на небесного воина оглядывались все от мала до велика. Люди вылезали из окон и выбегали на улицу, выстраиваясь вдоль дороги, чтобы рассмотреть это диво. Такая популярность была несвойственна паладину, который вообще редко посещал восточные княжества. Чаще всего, он приезжал в составе военного отряда, чтобы решать политические вопросы монарха совсем уж не пряником.

Люди постарше презрительно смотрели на него, плевались, выкрикивали оскорбления; помладше ‒ угрюмо рассматривали чужака; подростки с детьми ‒ и вовсе улыбались и кричали, дёргая своих родителей и что–то спрашивая. Детишек забавлял вид «железного дровосека» из тех сказок, что рассказывали им матери.

Среди гвалта толпы, Алистер выцепил ухом вопрос маленькой девочки:

— Мама, а у него тоже нет сердца?

Паладин не услышал, что ответила женщина, но девочка встревоженно воскликнула:

— Я не хочу! Я не отдам ему моё сердце!

От таких слов внутри Алистера поднялась жгучая обида, ведь он совсем не был злым, каким его рисуют родители своим детям. Он был всего лишь орудием в руках власть имущих. Орудием подчинения. Орудием без души… без сердца.

Достигнув ворот цитадели, паладин обменялся со стражником несколькими фразами и тот без промедления пропустил его внутрь.

— Мови, — обратился к спутнице паладин, заходя в ворота, — здесь, на востоке, нравы более жёсткие. Я не могу взять тебя с собой к князю Радомиру, ибо ты не преклонишь пред ним колени.

— Тебе решать. — сухо ответила женщина.

— Паладинов князья обязаны принимать как дипломатов, а я всё ещё паладин, по крайней мере здесь. Нас с тобой расквартируют достойно, так что не волнуйся.

— Не волнуюсь.

— Как поговорю с Радомиром, так сразу вернусь к тебе.

— Буду ждать.

Алистера не покидало чувство вины, что как мужчина он не способен обеспечить женщине достойное покровительство. Поэтому он даже не пытался разливаться красноречием, чтобы выставить себя в лучшем свете перед ней.

Камергер радушно встретил путников, разместив их в больших комнатах, находящихся по соседству. Паладин поспешил покинуть свои покои. Оставив меч, он направился сразу в приёмный зал, где ему пришлось ожидать аудиенции у князя.

Расхаживая в богато украшенной большой комнате, он постоянно ловил себя на мысли, что Мовиграна где–то рядом. За время ожидания он пересмотрел все углы в поисках крыс, пауков, мух и прочей всевозможной живности, но так ничего и не нашёл.

Раздался шум открывающихся дверей и в комнату зашёл коренастый мужичок в распахнутом коричневом расшитым золотом кафтане, который не застёгивался из–за солидного круглого пуза. На его лысине играли блики от огня люстры, а на пальцах красовались толстые золотые перстни.

Рядом с мужчиной бежали две собаки породы корги.

— Доброго здравия, князь Радомир. — Алистер склонил голову, заведя левую руку за спину.

— И тебе не хворать, паладин. — неприятным тоном ответил князь, усаживаясь за стол. — Садись уж коли пришёл. Ты устроил знатный переполох в городе, вся Ворсунь на ушах стоит.

Алистер внимательно посмотрел на двух красивых собачек на коротких ножках с большими, стоячими ушами. Корги уселись возле камина, глядя на дверь из которой обычно выносят еду.

Паладин принял приглашение и сел за стол через два стула от Радомира.