Адам Пшехшта - Губернатор [litres]

– Одна из этих… женщин вышла на площадь и подавала какие-то странные знаки. Думаю, что Самаэль хочет с тобой встретиться, – добавил россиянин.

– Ничего странного, – буркнула Анастасия. – Он думает, что через неделю оставит анклав.

– Сколько времени нужно Сашке?

– По крайне мере три дня. Что будем делать?

– Будем договариваться, – не своим голосом ответил Рудницкий. – И отзови эту тревогу.

– Ты уверен? Сейчас…

– Уверен, – прервал его алхимик.

Матушкин неохотно выполнил распоряжение. В окнах осталось только несколько наблюдателей. Алхимик поставил бы все деньги на то, что ни один из офицеров не отложил оружие, хотя двигатели броневиков умолкли.

– Ты должен… – начала Анастасия.

– Следующий, кто скажет мне, что я должен, получит в морду, независимо от пола. – Рудницкий прервал ее с яростью в голосе. – А теперь иди и договорись о встрече с Самаэлем!

Девушка вздрогнула, словно ее стегнули кнутом, и быстро направилась через площадь. Матушкин неохотно скривился: было заметно, что он хочет протестовать, но решил не комментировать. «Похоже, он пришел к выводу, что здесь и сейчас у нас бо́льшая проблема, чем отсутствие галантности к женщине, проявленное одним польским аптекарем», – подумал с иронией Рудницкий.

На площадь начала возвращаться мгла.

Впереди ехал броневик, следом за ним в идеальных колоннах четверками маршировали офицеры и выжившие из группы Самарина. Несмотря на то что у всех было оружие, они больше напоминали военнопленных, чем отряд, возвращающийся из успешного боя. И ничего странного: их окружали прислужницы Самаэля. Сам Рудницкий находился в центре группы, а Анастасия шла рядом с ним. На его шее была тонкая золотая цепочка. Не то чтобы его внезапно стали привлекать украшения – напоминающей ошейник безделушкой его одарила Анастасия, и не из-за чрезмерной любви. Как она проинформировала Рудницкого сразу после своего освобождения от клятвы, украшение было орудием обезглавливания. Если россияне не выполнят условия договора, он умрет первым.

Рудницкий не питал иллюзий, поскольку условия Самаэля были неприемлемы. Взамен на согласие Проклятого на отсрочку алхимик должен был отказаться даже от видимости перемирия, владыка анклава пообещал, что не атакует их, пока все люди не исчезнут с его глаз. К сожалению, это не решило основной проблемы: как защитить Петербург от theokatáratos ? Вдобавок Самаэль потребовал, чтобы на расстоянии двухсот саженей от ворот не было ни одного солдата или броневика. Даже если бы Самарин сконцентрировал силы где-то за пределами демилитаризованной зоны, ему никоим образом не удалось бы остановить побег Проклятых. С другой стороны, Самаэль не похож на того, кто хочет убежать. Алхимик был не в состоянии посчитать прислужников владыки анклава – большинство из них держались в тени, однако он подозревал, что theokatáratos представляли угрозу даже для пехотного полка.

– Уже видны охранные башни, – сказал Матушкин. – Мы у цели.

Рудницкий с трудом сглотнул слюну, магический ошейник не создавал физического дискомфорта, однако у него все время было ощущение, что цепочка сжимает его горло.

– Самаэль, – буркнула Анастасия, – идет к нам.

Но Проклятый лишь мельком окинул их взглядом и красноречивым жестом направил нескольких невольниц в сторону ворот. Те сразу же выполнили приказ, но шли медленно, словно вынуждены были преодолевать сопротивление невидимой материи. Ну да: серебро…

– Он хочет проверить, все ли в порядке с той стороны, – сказал россиянин.

Рудницкий горько усмехнулся: ему осталось несколько минут жизни. Он надеялся, что смерть не будет болезненной.

Ворота открылись с легким скрипом, и первые Проклятые оказались на свободе. Через мгновение ворота полностью открылись.

– Выходим, – с облегчением произнес Винничук. – Наконец-то.

Мужчина, как и другие офицеры, нервно сжимал винтовку, но алхимик сомневался, что он смог бы, если что, воспользоваться ею: суки Самаэля окружали их плотным кольцом. До того как они успеют поднять оружие и прицелятся, им вспорют животы. Как Батурину.

Кто-то из россиян тихо выругался, ему вторили и другие. Вид района, что граничил с анклавом, радикально изменился: были снесены все постройки на расстоянии нескольких сотен метров от ворот.

– Мудрое решение, – прокомментировала Анастасия. – Самаэль ничего не сможет нам предъявить, видя, что поблизости никто не прячется.

Проклятый появился перед ними, как по взмаху волшебной палочки, обменялся с девушкой нескольким фразами на древнееврейском.

– Он признает, что мы сдержали слово, и возвращает нам пленных, – проинформировала Анастасия. – Можем уходить, но Самаэль предупреждает, что, пока мы не скроемся с его глаз, каждое нарушение в зоне вокруг ворот он будет расценивать как предательство.

Взгляд желтых, как у тигра, глаз, ударил в алхимика с силой кузнечного молота. Рудницкий стиснул зубы, но не отвел глаз.

– Идем! – сказал он.

Они двинулись. Теперь броневики замыкали строй, чтобы отразить возможную атаку theokatáratos . Скованных в кандалы пленных, ответственных за нападение на цесаревича, эскортировало несколько офицеров. Рудницкий развлекался переводом саженей в метры, вышло, что двести саженей – это четыреста двадцать шесть метров. Принимая во внимание, что один шаг составляет около семидесяти сантиметров, до первых застроек осталось каких-то шестьсот шагов. Алхимик начал обратный отсчет. Когда досчитает до нуля – он умрет.

Счет прервал рывок. Анастасия схватила его за руку и молча указала вверх.

– Что снова?

– Дирижабль! – прошипела она. – Мы еще не вышли из поля зрения Самаэля.

Рудницкий почувствовал, как пот стекает по его спине.

– И что теперь? – тихо спросил он. – Убьешь меня?

Матушкин беспокойно посмотрел на них. Россиянин был не глуп и, хотя никто его не посвящал в детали договора с Проклятым, инстинктивно ощущал опасность.

– Нет, не из-за дирижабля. Территория вокруг ворот все еще пустая, а Самаэль ничего не говорил о том, что может появиться над его головой, – ответила она со злорадной ухмылкой. – Его ошибка.

Неожиданно алхимик ощутил прилив надежды. Может, Самарину пришла идея, как перехитрить владыку анклава?

– Интересно, что Сашка задумал? – пробормотала девушка.

Словно в ответ на ее вопрос, Самарин появился из-за кучи мусора, в конце очищенной по требованию Проклятых территории. Жест генерала был однозначным: они должны были остановиться. В добрых двадцати метрах от застроек.

– Что он делает?! – закричал Винничук. – Мы еще не ушли с площади.

Серия взрывов почти оглушили их, группа Проклятых исчезла в клубах дыма.