Николай Горькавый - Курьер-619 (Юпитер – Челябинск) [litres]

– Раньше – да, за тобой такого не водилось, – подтвердил полковник, вытирая несвежей бумажной салфеткой глаза, – но с нашей последней встречи прошло… сколько? Пять… даже шесть лет. Кто знает, каким ты стал?

Теодор Белл выпрямился:

– Все, что я прошу, – устрой мне встречу с каким-нибудь высоким начальником. Я покажу все материалы и доказательства.

– Чтобы я устроил встречу по обсуждению прилета космических пришельцев из будущего? – замахал руками полковник Фишер. – Стать посмешищем и распрощаться с авторитетом и карьерой?

– Речь идет о жизнях десятков миллионов американцев, если уж ты русские трупы в расчет не берешь! – зарычал Теодор, теряющий терпение.

Фишер встал с кресла, осторожно держа дистанцию и стол между собой и гостем, и сказал:

– Извини, мне нужно бежать на важное совещание… Вот тебе пропуск на выход.

Полковник Фишер протянул своему старому однокашнику Беллу подписанную бумажку. И вдруг засиял от удовольствия, вспомнив что-то.

– В этот уик-энд я буду пить пиво с нашими старыми друзьями, которые тебя хорошо помнят. Боже мой, вот они удивятся, когда я расскажу, что ко мне приходил известный умник Белл и нес ахинею про путешественников во времени и про спасение Земли! Они обмочатся от смеха!

Белл едва сдержался, чтобы не врезать по этой масляной роже. Он с омерзением плюнул и вышел из кабинета полковника Фишера. Направляясь к выходу из самого большого здания в мире, он хмуро пытался сообразить, что еще можно предпринять, чтобы спасти Джера и Николетту? Насколько он помнил, знакомых в Пентагоне у него больше не было. Что же делать?

15 февраля 2013 года, время-2

Джер с Николеттой с грустью посмотрели друг на друга.

– У него ничего не получилось! – сказала она.

– Черт побери! – яростно воскликнул Джер. – Проклятые, безмозглые, тупые идиоты, из-за которых мы должны умереть!

Только что закончился сеанс связи, в течение которого Теодор Белл срывающимся голосом перечислял все свои многочисленные попытки убедить кого-либо из землян в том, что их планете грозит ужасная опасность. Он звонил сенаторам и конгрессменам, журналистам и телеведущим. Но никто не воспринял всерьез предупреждение Белла о невидимом огромном астероиде, даже когда он не говорил – откуда у него такие сведения. А уж если он упоминал путешественников из будущего, которые летят на фантастически быстром космическом корабле, то его собеседники весело смеялись и вешали трубку. Он пробовал подстеречь конгрессмена из своего округа у дверей Капитолия, но тот отказался говорить на улице и предложил записаться на прием в следующем месяце. Когда Теодор вспылил, охрана увела его.

Белл попробовал опубликовать статью с предупреждением об астероиде, но газеты отказались ее печатать из-за отсутствия доказательств. Он выставил ее в Интернете на нескольких площадках, но его предсказание прочитали лишь несколько дюжин человек.

Это все никак не помогало Джеру с Николеттой.

Теодор много говорил во время последнего сеанса связи, но достаточно было сказать три слова: «Я не смог».

Сеанс прекратился на полуслове – и Джер с Николеттой остались один на один со своей судьбой, которая оказалась зажатой между термоядерной ракетой и каменной горой.

Николетта села в кресло и уронила голову на приборную доску. Потом глухо пробормотала:

– Какая тоска… Расскажи самую лучшую историю Плутарха.

– Но лучшей она будет лишь с моей точки зрения.

– Именно. Ты интересуешь меня больше, чем Плутарх. Уж прости, но ведь он давно умер!

Джер пожал плечами и начал говорить:

– В Дельфах была засуха и голод, и дельфийцы с детьми и женами пришли как просители к порогу царя. Царь дал ячменя и бобов тем, кого лучше знал, потому что на всех не хватало. Тут подошла маленькая девочка Харила, сирота, и стала неотступно молить его о помощи. Царь ударил ее и прогнал, бросив ей в лицо сандалией. Нищая сирота Харила, обладавшая благородным духом, ушла прочь, развязала пояс и повесилась на нем. Голод меж тем продолжался, к нему добавились и болезни. Пифия изрекла, что царь должен умилостивить Харилу. С тех пор каждые девять лет в Дельфах проходят празднества Харилы с очистительными жертвоприношениями, во время которых царь раздает ячмень и бобы ВСЕМ присутствующим. Прошли тысячи лет, история утратила имя дельфийского царя, но помнит сироту Харилу, которая сделала этот мир немного милосерднее.

– Черт бы тебя побрал, Джер! – сказала Николетта, вытирая набежавшую слезу. – Ты заставил меня плакать!

– Это не я, – сказал Джер. – Это сирота Харила… и Плутарх.

– Мы можем как-нибудь спастись от ракеты сами? – спросила Николетта.

– Ну… я обдумывал пару способов. Например, можно выбросить весь груз, установить на нем какие-нибудь приманки для ракеты и попробовать спрятаться за такой фальшивой мишенью. Ракета ее взорвет, а мы уцелеем, если успеем отлететь достаточно далеко. Такой фокус не удастся, если искусственный интеллект ракеты распознает обманку. Тогда можно попробовать сбросить ракету в атмосфере Земли.

– Это как?

– Когда мы маневрируем, ракета летит за нами не по нашей траектории, а по трассе, срезающей углы.

– Конечно, ведь так эта сволочь быстрее нас догонит.

– Если мы будем в этот момент огибать Землю, то укороченная трасса пройдет через атмосферу. Тогда ракета из-за трения может перегреться – сжечь свои сенсоры или вообще разрушиться. Но здесь тоже нет гарантии: если ее интеллект достаточно высок, он учтет эту проблему и полетит по нашей траектории, а не по догоняющей.

Николетта сказала:

– Думаю, ты бы справился с ракетой – так же как справился со многими нашими предыдущими сложностями…

– Может быть, но гарантии дать не могу…

– Главная проблема – это мы. Ведь если мы сами планируем свою смерть, то самим себя нам не обмануть. Предположим, что мы сможем уйти от ракеты и выжить, а потом вернуться на Землю. Остается еще астероид, который летит прямо к Земле и от которого в течение ближайших ста лет погибнет миллиард землян: кто-то сразу от ударной волны, кто-то потом – от радиации, голода и вспыхнувших войн. Если мы допустим такое… кто мы после этого? Как будем дальше жить?

Джер сказал со вздохом:

– У нас в курьерской службе… кто товарища в космосе бросит ради собственной шкуры – тот последний человек, с ним здороваться перестают. А кто бросит миллиард людей на гибель ради собственной жизни? Нам будет трудно дышать… и счастья нам не будет.

– Я понимаю… но мне страшно.

– Мне тоже страшно. Но мы сейчас два самых важных человека в мире, нам нельзя струсить.

– Никто не знает, что мы – самые важные. Никто не скажет нам спасибо, никто не вспомнит о нас.