Майкл Стэкпол - Вол’джин. Тени Орды [litres]

Вол’джин подождал, пока Тиратан шевельнется, но не готов был предоставлять все одной магии. Он закрыл глаза и поискал. Не пришлось трудиться или заходить далеко, поскольку присутствие Бвонсамди окутало весь монастырь.

Этот не для тебя.

Ты так смел, темный охотник, что говоришь лоа, что он может, а чего не может?

В ухе Вол’джина раздался голос Сен’джина:

Возможно, он имеет в виду, что человек пока еще не твой.

Да. Есть клятвы. Есть обязательства.

Бог мертвых рассмеялся:

Если бы мне этого было довольно, мое царство оставалось бы пустым, и никто никогда не умирал.

Клятва темного охотника, – Вол’джин поднял подбородок. – Возможно, этого достаточно, чтобы на тебя повлиять.

Призрачный лоа пожал плечами:

Ты дал мне богатый урожай.

Как и он.

Правда. И еще больше умрут от холода. Если кто-то выживет, чтобы сообщить о случившемся, их сочтут безумцами и казнят за трусость, – Бвонсамди улыбнулся. – Шелковая Танцовщица возрадуется в паутине, что ты сплел для нее. Посему – да, забирай своего человека. Пока.

Благодарю, Бвонсамди.

Но не навсегда, Вол’джин, – лоа растворился, как исчез и его шепот . – Ничто не вечно…

Тело Тиратана содрогнулось, мышцы сократились. Затем он расслабился, а дыхание стало ровнее.

Вол’джин сел на пятки и вытер кровь о бедра.

– Я исцелил, что смог.

Тажань Чжу улыбнулся.

– Думаю, у нас есть возможности вернуть его к полному здравию.

Вол’джин поднялся. Пол усеивали тела, но никто не двигался, – ничто, кроме игривой поземки и медленно просачивающейся вниз крови. Она густела, стоило холоду коснуться ее, замерзая в вещество, которое можно было бы принять за красный свечной воск. Такой обыденный, отрицающий реальность.

Но мертвые не имели значения. Пока Чэнь с Ялией освобождали еще одного выжившего монаха из-под груды тел, Вол’джин присел и подхватил человека на руки.

– Ведите, настоятель Тажань Чжу. Пора начинать исцеление.

Чэнь вставил последнюю палочку фимиама в наполненный песком бронзовый горшок и поклонился полкам со статуэтками.

Ялия закончила поправлять последнюю из резных фигурок, затем присоединилась к нему и тоже поклонилась. Пока они оставались в поклоне, белый дым, благоухающий соснами и морем, плыл над каменными изображениями, найденными в недрах горы.

Они выпрямились, и каким-то образом его левая лапа нашла ее правую.

– В последние дни ты был моей силой, Чэнь Буйный Портер, – Ялия застенчиво потупила взор. – Столько мрачной работы нужно было переделать. Я бы не вынесла ее в одиночку.

Он поднял ее лицо к своему свободной лапой.

– Я и не мог бы уйти, Ялия.

– Нет, конечно нет. Павшие были и твоими товарищами.

Он покачал головой:

– Ты знаешь, что я не об этом.

– Я знаю, что тебе не терпится увидеть племянницу.

– И твою семью, – Чэнь кивнул на каменные фигурки. – Вторжение зандаларов не ограничится этим. Император могу еще жив, и войска зандаларов все еще на марше.

Она кивнула.

– Эгоистично ли желать, чтобы все кончилось уже сейчас?

– Думаю, желать мира никогда не эгоистично, – улыбнулся Чэнь. – По крайней мере, надеюсь на это. Я тоже его хочу. Хочу, потому что это значит, что страх не правит моим домом и мне не нужно покидать тебя.

Ялия Мудрый Шепот наклонилась и поцеловала его.

– Я хочу того же, – приблизившись, она обвила его лапами и яростно прижала к себе. – Я бы пошла с тобой…

– Ты нужна здесь, – Чэнь крепко ее обнял, не желая отпускать. – И ты знаешь, что я вернусь. Нисколько не сомневайся.

Ялия отстранилась, улыбаясь вопреки слезам, что начали поблескивать в глазах.

– Я не сомневаюсь и не страшусь.

– Хорошо, – Чэнь погладил ее по щеке, затем поцеловал в губы и лоб. Она казалась идеальной в кольце его лап. Он глубоко вдохнул ее запах, упиваясь теплом. – И знай: у нас еще много-много лет до того, как мы отвалимся от костей горы. Я задумал провести как можно больше этого времени вместе. С тобой я, раз и навсегда, дома.

Вол’джин нашел Тиратана на краю кровати, все еще в бинтах. Человек сумел надеть тапочки, что тролль посчитал добрым знаком – два дня назад такая же попытка закончилась провалом.

– Гора тебя дождется.

Человек рассмеялся.

– Пусть ждет. Я оставил свой лучший кинжал в зандаларе – там, внизу, в туннелях. Надеюсь его вернуть.

– Желаю тебе найти еще два десятка.

Тиратан кивнул.

– И я желаю того же. Когда я туда спустился, то уже не ждал вновь увидеть дневной свет.

Элитные войска Кхал’ак прорвались в туннели под монастырем и победили монахов в Додзё Снежного Вихря. Их первая волна обошла Тиратана. Он вошел в туннели, и Вол’джин позже увидел дело его рук. Человек гнался за зандаларами, намеревавшимися войти в Закрытые покои, и остановил многих. Стрелы в темноте были бесполезны, так что человек убивал мечом, кинжалом и камнями размером со свою голову. Тролль не сомневался, что некоторых его жертв еще предстоит найти, потому что они уползли умирать в стороне.

– Я очень рад, что ты выбрался оттуда живым. Ты спас мою жизнь.

– А ты – мою, – Тиратан опустил взгляд, призрак улыбки скривил его губы. – Когда я просил меня отпустить…

– Это говорила боль.

– Да, но не физическая, – человек взглянул на свои руки, мирно лежавшие у бедер с открытыми ладонями. – Кажется, мне нравилась мысль о смерти, потому что это значило, что я могу сбежать от боли – от боли моего семейного положения. Однако то, что ты сказал о семье, когда решил пойти против зандаларов, засело у меня в мыслях. Наше решение остаться и сражаться родилось из отваги, чести и ощущения семьи.

– «И немалой глупости», сказали бы многие.

– И они были бы правы, но не по тем причинам, – Тиратан вздохнул. – Моя готовность умереть была вовсе не смелой. И кем бы я ни был, я не хочу жить без смелости или чести.

Вол’джин кивнул:

– Согласен. Слишком много осталось важных дел, для которых нужны оба этих качества – и не только они. В том числе наметанный глаз стрелка.

– Знаю. И я еще сделаю оперение стрелы для Гарроша.

– Но до того тебе предстоит сделать и другое.

– Ты слишком много обо мне узнал, когда побывал в моем разуме.

Вол’джин покачал головой, затем положил обе руки на плечи человека.

– Больше я узнавал в твоем обществе.

Тиратан улыбнулся.

– Пока что я побуду здесь – восстановлюсь, помогу. Затем исполню клятву и вновь увижу долы своей родины. Хотя исчезновение было лучшим выходом для меня самого, я лгу себе, если думаю, что это лучший выход и для моей семьи. Детям нужно меня знать. Жене нужно знать, что я понимаю ее и принимаю ее решение. Быть может, мне и не исправить положение, но позволять лжи утверждать, что все так, как должно быть, неправильно. Ни для них. Ни для меня. Это не та дверь, в которую я хочу войти.