Грей - Павшие Земли

Кроме Проныры, только Иголка могла вломить им как следует, выбить дурь из башки, ее они слушались и боялись. До смешного: можно вечно смотреть на то, как жилистый и высокий Бретёр жался в угол, разгневав крошечную ферродитку.

Однажды она чуть не оттяпала ему кисть, заставив меч забияки обвиться вокруг его руки. Так Горностай говорил. Стрелок же просто молча кивал, если Иголка его бранила за что-то, а потом уходил проветриться. Возвращался шелковым, но хватало этого ненадолго.

Дубина их постоянно лечил, а еще и кормил. На него они не рыпались. Ветку они тоже не трогали. Та слишком загадочная и непостижимая для таких остолопов. А вот подергать Конопушку за уши или приставать к Орешку по поводу и без – так это всегда пожалуйста!

Конечно, они все это делали не со зла, но управы на них у парня не находилось. То синяк оставят на плече, то накачают вином до тошноты, то еще что. Любили они оба тупые шутки и какие-то розыгрыши. Не смертельно, но приятного мало. Иногда они даже просили прощения, но потом снова все повторялось. Орешек, похоже, стал их любимчиком для забав.

Поэтому все сложилось вполне себе благоприятно. В Крове наконец воцарилось спокойствие, которым парнишка и наслаждался, греясь на солнышке.

Орешек, устав бездельничать, решил размяться – потянул свои крепкие ноги и руки, которыми он, безусловно, гордился, а они еще и часто спасали его из всяких передряг. Ему захотелось яблока, он заприметил его на ветке. Только вот особо ростом парень не вышел, дотянуться без лестницы не вышло, а идти за ней в сарай – лень. Но небольшой рост – не беда, это даже к лучшему, юркость в их деле необходима. Скука снова его одолела, Орешек помял свое смазливое лицо, возвращаясь к сидению на завалинке.

Видя свое отражение в каких-либо поверхностях, он не упускал возможности себя поразглядывать, да и многие ценили его красоту, говоря, что такое сочетание черт – светлые волосы и карие глаза – подкупает. Это как-то отложилось в голове и все тут. Кто же не любит комплименты? Только, разве что, Иголка. За такое от нее можно получить по загривку, что постоянно происходило со всеми, кто с ней пытался флиртовать. Особенно не везло Бретёру.

А еще у Орешка есть сила – калидия стужи. Следуя заветам старших из Крова, податься в Высьдом он не планировал. Достаточно он наслушался историй об этом учении от Иголки и Дубины, а Проныра и вовсе его кумир и пример для подражания. Поэтому, как и их лидер, он учился всему сам и безо всякой грамоты и чтения вонючих заплесневелых книг! Это ему не сдалось.

От попыток учиться читать и писать только голова болела, да и есть рядом те, кто мог прочесть послание без него, хотя кое-как он мог писать некоторые слова и читать по слогам. Например, записку от Проныры, которую он хранил и перечитывал иногда. А вот Иголка кинула ее в очаг, но и не ее дело – он выудил бумажку оттуда, не дав той сгореть.

Орешек достал ее из мешочка, который висел на его шее, развернул листок с едва почерневшими от пламени краями и в очередной раз стал всматриваться в завитушки, начертанные Пронырой.

“Привет, прощелыги!

Пес в конуре на холме громко воет. Я потерял свою дубину и иголку. Купить бы новые! Скучаю.

С любовью, лучший папуля”

Все эти слова он мог прочитать без запинки. Дело тренировки. Если бы Проныра написал книгу, может он бы и озадачился тем, чтобы прочесть ее от корки до корки.

Он не любил вспоминать прошлое, но имелось там то, что забывать не хотелось. Одно единственное. Самое важное.

В недалеком прошлом парень работал в марледдском доме утех. Не так уж и долго. Пару лет. Может три зимы. Особо он не считал, одним днем больше или меньше, ведь казались эти годы кошмарной вечностью, которая никак не заканчивалась. И могла она, эта вечность, продолжаться и до сей поры, если бы не Проныра.

Иную жизнь и родителей он помнил плохо: отец – зунар, отчего у него такие глаза, а мать хумдарка – седьмая вода на киселе. Померли они давным-давно, после чего он попал в приют при храме Светоча, куда его забрали эльфы, оттуда сбежал в чуть более осознанном возрасте и оказался на улице – вонючего и холодного портового городища, а потом пал низко настолько, насколько это вообще возможно.

А однажды все изменилось. В его жизни появился Проныра, который и забрал Орешка из борделя, выкупив его долги, а заодно и все им там услышанное и увиденное.

Достойное вложение средств, ведь ему ведомо всякое – в самых мельчайших подробностях! Так еще и пополнение команды преданным обладателем впридачу.

Хитрый плут. А Орешек никогда не забудет того, что лучший папуля для него сделал.

“Скучаю.

С любовью…”

Снова прочитал Орешек.

Однажды в Марледде

Прекрасно он помнил тот вечер, когда хозяйка, которая выглядела чрезмерно довольной, еще пуще обычного, вызвала его и велела следовать за ней. Его уже выбрали и оплатили его труды загодя.

Так он и увидал Проныру, который сидел в темной комнате на кровати, не сняв ни плаща, ни даже перчаток.

Орешку казалось в ту пору – будто их бордель ничего. Шторы, большие кровати с подобием балдахина, удобные кресла, лампады, дающие аромат фруктов и цветов, чтобы скрыть смрад от вечно совокупляющихся потных тел. Огромная таверна на первых этажах, где пиво и вино лились рекой. Веселье, музыка, разврат, полуголые девицы с юношами на любой вкус.

Но бывали места и получше. В том же Марледде. В сравнении с ними “Медовый Угодник” – лишь вонючая лачуга.

Холодный взор посетителя впился в него, а губы растянулись в улыбке. В полумраке обычное движение губ показалась зловещим. Угодник оценил дорогой и изысканный наряд молодого мужчины, насколько можно судить при свете тусклых ламп. Намного позднее ему предстояло узнать – все это платье оказалось краденное.

Поначалу Орешек даже обрадовался, в кои-то веки ему достался молодой и красивый гость, а не жирный старый извращенец. Он обычно не смотрел на лица, но тут ему захотелось разглядеть все, каждую черточку и родинку.

– Как тебя зовут? – Двери закрылись, незнакомец чуть приподнялся на локте, изучая купленный им живой товар. Собственное имя он оставил за порогом борделя.

Обычное дело. Свои имена и некоторые сведения раскрывались обычно в порывах страсти и только после того, как тебя несколько раз поимели. А многие и вовсе пользовались псевдонимами, но тайны всегда всплывали на поверхность, если слушать все шепотки и стоны за стенами и дверьми, а еще вино, ласки и сладкие речи, способны развязать язык самому злостному молчуну.

– Цвет Весны. – Угодники тоже назывались так, как хотелось: именами природы, плодами любви и красоты.