Надежда Курская - По лезвию ножа

Постепенно все мышцы его лица и тела расслабились, он самостоятельно сел и прислонился к близстоящему стволу дерева, найдя в нем так необходимую опору, а блестящие глаза обрели свой постоянный цвет – спокойной зелени, лишь немного потемнев, как-будто бы эльф вспомнил что-то неприятное.

Трудно обрести уверенность в существовании надежды на то, что твоя жизнь может вдруг изменится в лучшую сторону, когда ты в неволе. Это тяжело – возвращаться к жизни и отпускать старые надежды за которые цеплялся, находясь в неволе, пока твоя вера была сильна. Обрушение надежд не сравниться с крахом веры. Потому что потеряв веру – ты теряешь все, что у тебя есть, ты предаешь самого себя. Оттуда не возвращаются живыми и счастливыми.

Он не выглядел ни опасным, ни безумным. Его снедало, как и меня, любопытство, одним из его первых вопросов было:

– Почему ты спас меня?

Я вдруг почувствовал себя неуютно. Словно собираюсь ответить малолетнему ребенку, который не привык жить в мире взрослых и вдруг задает уж совсем неприличные вопросы. В каждом из нас живет ребенок. И ребенок этот внутренний растет и все больше узнает окружающий мир, взрослеет вместе с нами, проходит через те же испытания, что и мы сами.

Но что мне было тогда отвечать? Что благие побуждения были весьма далеки от реальных намерений? Что я спас бедолагу из-за собственной прихоти, сиеминутного каприза, что бессильно поддался чувству внезапной жалости? И что решающую роль в его спасении сыграло мое любопытство. Что я не удержался от соблазна и поэтому не прошел мимо? Неужели столь позорную правду? Меня заинтересовало это чудо природы, иначе и не скажешь. Неужели, придется врать, что спасти его было моим заданием? Нет, это наиглупейший вариант – я даже не знаю кто он.

Видимо, я молчал уже достаточно долго. Никак не мог подобрать нужных слов. Я привык быть честным и открытым что с другими, что с самим собой, но тут в вдруг растерялся от простого вопроса, не зная как ответить, словно меня волновало что он обо мне потом подумает. Но что-то подталкивает меня к странному решению изменить характеру и что-нибудь соврать, чтобы спасти себя и не выглядеть столь глупым в данной ситуации. Чтобы в конце концов не оскорбить его чувств, не обидеть, но и не выглядеть при этом нечестным.

Мое молчание стало ему ясно, он понял, что я не знал, что ответить и это затянувшееся молчание спровоцировало его задать еще один вопрос:

– Ты же слышал, что говорили те жрицы. Разве сам факт моего существования не пугает тебя? Бесстрашный ты, однако, человек, а еще безрассудный, потому что спас неизвестно кого, – нормальный голос, хотя все еще хрипловатый.

Я удивился его словам, готовый услышать скорее слова благодарности, а не «эти комплименты» и поспешно сменил тему:

– Еда готова, – сухо сообщил я.

Вот уж даже представить не мог, что эльфы могут быть такими противными! Я уже готов был пожалеть о своем героизме.

Несмотря на все приложенные старания, каша получилась очень жидкой, но эльф с благодарностью принял тарелку и молча съел ее без всяких претензий. Возможно, он просто никогда не пробовал нормальной человеческой еды и поэтому промолчал. А я то поначалу считал, что его истерзанные руки слишком слабы, чтобы держать в руках тарелку, но ошибся, силы к нему возвращались прямо на глазах.

Мы вместе поели, хотя радоваться обычной каше, приготовленной в дорожных условиях было бы для меня извращением, чего не скажешь об эльфе, который ел очень медленно, но с удовольствием. После еды он с легкой улыбкой, угадываемой лишь в уголках губ, снова поблагодарил:

– Спасибо за предоставленную заботу, одежду и еду.

Но, похоже, это было только самое начало. Что-то мне подсказывало, что я еще множество услуг ему окажу, для начала его нужно было куда-то сопроводить, а мне выполнить роль спутника, охранника и леший еще знает кого, вряд ли лесной эльф хорошо ориентируется в здешних лесах. Они потому называются лесными, что в любых лесах ориентируются?

– Не стоит благодарности, – пожал плечами я, считая это вполне естественным.

Эльф, осторожно встал, придерживаясь за дерево, а затем медленно двинулся к ручью, на ногах он чувствовал себя пока не очень уверенно, если на пути встречалась опора в виде дерева, он придерживался за нее рукой, чтобы обрести уверенность. По-моему он целый час провел у ручья, я уже забеспокоился, отсюда мне не было его видно, а сходить проверить было лень.

Вернулся он как будто совершенно другим, вернее посвежевшим. На самом деле выглядел он намного лучше, даже шел уверенно, умывание придало ему бодрости. Волосы хоть и неровные, но уже чистые обрамляли голову и шею слегка потемневшими прядями. Взгляд был свежий и искрил интересом ко всему, что окружало. Хотя бы я перестал быть главным объектом для его наблюдений и это меня обрадовало.

Скоро стемнеет, пора было готовиться ко сну. Впрочем, спать я не собирался, в первую ночь было бы опасно ложиться, я решил понаблюдать за спасенным эльфом и присмотреться к нему. Так что поставил защитный круг на ночь, один накинув на себя, выдал эльфу стеганное одеяло и разжег небольшой костер, уселся напротив, наДэясь на разговор, и эльф не разочаровал:

– Тебя зовут Силаэль Клоос? – подобрался он поближе к теплу костра.

– Сираэль Кросс, – терпеливо поправил я, делая акцент на твердых согласных.

– Си-ра-эль Кро-ос-с, – правильно повторил он, смакуя непривычное произношение по слогам. – В нашем языке нет таких грубых имен.

Нет, не зря мне говорили, что эльфы поголовно презрительные и чрезмерно гордые создания, не располагающие учтивостью к людям! Я начал жалеть, что пошел на поводу собственных желаний. Боюсь, пройдет еще время и я буду готов бросить эльфа на произвол судьбы или даже лучше – вернуть его обратно, где ему самое место!

– Какой сегодня день, Кросс? –снова спросил эльф, называя меня по фамилии.

Не разобрался, что из названного мое имя? А может у них так принято всех по фамилии величать? Будем считать, что просто не отличает человеческие имена от фамилий.

После секундного возмущения я сориентировался. Четыре дня я потратил на дорогу к Черному Ордену, из них еще два дня ушли на наблюдения. Прошел еще один практически день, скоро вечереет. Значит, сегодня двадцать четвертый день среднего месяца лета, о чем я ему и сообщил.

Он нахмурился и с явным сожалением кивнул в знак принятия.

– А год? – уточнил он.

– Десятый год верескового, – ответил я, внимательно наблюдая за его лицом, ожидая перемен: удивления, сожаления, но выражение зеленых глаз никак не изменилось, только губы плотнее сомкнулись.

– Тебя зовут просто Деии? – уточнил я, желая продолжить разговор.