Надежда Курская - По лезвию ножа

Я не хотел для себя такой жизни. Обращение прошло не полностью, кровь, которая должна была меня убить, прокляла тело и превратило мою жизнь в постоянный ад. Создатели не достигли того эффекта, что хотели, поэтому потом меня оставили в покое.

Теперь, уже смирившись, придется жить с этим проклятием.

Считается, что эльфы, привыкшие жизнь на природе, среди деревьев и вечной весны очень быстро сходят с ума в закрытых помещениях. Это было похоже на правду. Я был длительное время заперт в темнице практически без света. Ведь тогда я уже должен был сойти с ума. Я не слишком доверял самому себя, не был уверен, что контролирую свои инстинкты как раньше.

Тоска по солнцу, по природе была невыносима. Я все время находился взаперти и в темноте. Простые звуки, такие как утреннее солнце, дневное пение и чириканье птиц, долгое время не видел ни неба, ни лениво плывущих облаков, не ощущая дуновение ветра… в темнице было также пусто, как и на сердце холодно. Тьма подкрадывается к тебе незаметно, нашептывает о желании познать новую силу, понять, что даст изменение. Но эти мысли были противоестественны моим убеждениям.

Я уже давно здесь. Темное помещение, напоминавшее квадратную клетку давило изнутри, хотя успел привыкнуть и к нему. Свет проникал сюда крайне редко и только в ясные дни, сквозь маленькое решетчатое окно под потолком справа на стене и только во время рассвета. Яркий солнечный свет, попадавший на кожу обжигал и причинял боль, но потом я привык, и кожу больше не жгло. Так я провел первое время после обращения. Похоже, рядом не было деревьев, иначе я бы слышал пение птиц. И слушал бы часами, отгоняя подкрадывающиеся со всех сторон безумие. В остальное время царила мрачная полутьма или почти темнота, но свет почти всегда был в коридоре, хотя свечи постоянно догорали и для постоянно забывали добавлять масло.

Я потерял счет времени и поначалу не верил в реальность происходящего, казавшегося самым худшим кошмаром, который все мне еще снился, а потом смирившись с положением, но так и не приняв его, продолжал сомневаться в здравости своего рассудка. Мне больше ничего не оставалось делать, и совершенно нечем было себя развлечь. В основном я спал без снов, но бывало снились кошмары. Но просыпавшись, реальность пугала гораздо сильнее с каждым новым утром. Постепенно рассветы перестали иметь такое важное значение как раньше, я перестал считать дни и с тех пор меня перестало интересовать количество проведенного здесь времени. Качество пребывания оставалось прежним и не менялось изо дня в день: приносили еду и воду, выносили посуду, но со мной не разговаривали, полностью исключая живое общение.

Зато в коридоре текла своя жизнь. В мою камеру никто без особой нужды не заглядывал. Да, меня ежедневно худо-бедно кормили и давали воду, поддерживая силы только для того, чтобы я не стал полуживым мертвецом без искры разума от голода и жажды. Темные жрецы хотели быть уверенными, что я осознаю в каком положении нахожусь. Уверен, они в полной мере наслаждались моими мучениями, хотя меня никто не пытал. Такая жизнь была сама по себе для меня пыткой – стать самому себе исконным врагом.

Я интересовался коридорной жизнью, и вы не представляете насколько сильно. Как было сложно поймать даже чей-то случайный взгляд, обратить внимание на себя. Все были прекрасно осведомлены, что со мной нельзя разговаривать и я не знал почему. Может быть, они ждали пока я окончательно сойду с ума? Жрецы в черных одеждах вечно торопились и таскали вещи туда-сюда, словно не замечая меня, старательно делая вид, что не видят меня. Иногда у меня создавалось впечатление, что я бестелесный призрак, которого никто не видел и не слышал.

Я был точно таким же кроликом или крысой, над которыми они раньше проводили свои кровавые опыты, только прекрасно осознавал, что со мной произошло самое ужасное – я не умер от укусов вампиров, хотя должен был. Был частично обращен в вампира.

Сегодня я умудрился отдалиться от реальной действительности и помечтать о свободе, о том прекрасном времени, когда я покину это место. Пока жива надежда, продолжал чувствовать себя живым, наверное, это было правильно думать в таком ключе. Я знаю, как трудно, оказывается, в трудные моменты жизни продолжать верить в чудо, но именно непоколебимая вера нас спасает, даря надежду, чаще напрасную. Ведь надежда с таким же успехом приносит разочарование, когда день за днем ничего не меняется. Когда безобразно устаешь от круговерти сменяющихся друг друга дней, оставляющих после себя горькие сожаления ничем не заполненной пустоты.

Вот и еще один никчемный день моей жизни подошел к концу, прожит совершенно равнодушно и зря.

Я так думал, однако сегодня ко мне привели ребенка. Я был бы рад общению, если бы не знал с какой именно целью он оказался в моей камере. Мальчик лет десяти, может быть двенадцати. У него были мягкие черты лица с круглыми щечками, пушистая голова навевала воспоминания о пшеничном поле, но карие глаза с затуманенным взглядом, а значит, находился под внушением вампира.

Жаль, чудо не случится и сегодня. Снова будет очередной кошмар, да еще и с моим участием в главной роли. Как же я от этого устал.

– Не пожалели даже ребенка… – голос уже давно слушался меня с трудом. Говорить выходило хрипло, горло постоянно ныло. -Это наш ребенок. Я хочу показать ему плод наших трудов. Поздоровайся со сводным братишкой. Мы назвали его в твою честь. Демью. Он станет полноценным вампиром, когда отведает твоей крови. оя неполноценная кровь вряд ли способна обратить в кого-либо, поэтому я сомневался в успехе этой идеи. Ребенка заставили выпить моей крови, и с тех пор я его больше не видел, но думаю, что в этот же день моего названного братишки не стало. Он был нужен лишь, чтобы помучить меня муками совести.

Это утро началось необычно. «Но разве я тот, кем был раньше?» – почему-то проснулся именно с такой мыслью.

Тело было слабым и с трудом слушалось. Глаза отказывались открываться, веки были тяжелыми.

Уже не впервые солнечный свет ослеплял мои глаза своей яркостью. Я говорил себе, убеждая, что просто очень сильно отвык от солнца. Свет казался слишком ярким, из-за чего приходилось все время щуриться. Мне удалось привыкнуть к белой вспышке света и жуткой рези в глазах. И дело не в том, что за долгое время зрение привыкло к темноте. Мое зрение изменилось, теперь ночью я видел иначе, чем днем, но одинаково четко и ясно. Теперь днем от солнца всегда слезились глаза и даже болела голова, ночью я чувствовал себя лучше, потому что глазам было спокойнее. Я прекрасно знал, что прежний я не мог вести себя так, даже если бы полвека прожил, трудясь вместе с гномами в рудниках под землей. К тому же я был очень слаб, даже простая ходьба давалась с усилием. Но дело было не в физической слабости. Нанесенные раны не желали заживать, причиняя постоянную боль, хотя вампиру полагалось бы отлично регенерировать ткани при наличии свежей крови. А она у меня была, меня насильно поили кровью. Раны, нанесенные укусами вампиров даже не думали заживать, но все последующие, нанесенные оружием медленно, но все же заживали потом. Но к постоянной боли я тоже успел привыкнуть, почти переставав ее замечать.