Арсений Зензин - Саги зала щитов. Кюна волчица. Книга первая

– Ну, пошли до кузнеца дело у меня к тебе есть, печи жечь известь надобно соорудить. – И видя неподдельный интерес и уже собравшийся прозвучать вопрос, махнул мастеру рукой, пошли, мол, там всё скажу.

Сам заварил пусть сам и расхлебывает, не без радости думала кровавая кройщица с чьих плеч волею гнома, отпала добрая часть тяготевших кюну забот, развязывая руки в других делах. И потому сворачивая за угол ближайшего дома, чуть не столкнулась лбами с Агвидом, утайкой поглядывающим за произошедшей на стройке переменной.

– Каменные значит? Не слабо вы замахнулись пупы то не надорвёте? – добродушно бросил ражий здоровяк Агвид, чьё расписанное узорами татуировок могучее тело покрывала накидка из медвежьей шкуры. С мордой бурого хозяина леса нависшей над ширококостным лицом с небесно голубыми глазами, переломанным носом и длинной проплетённой бородой устилавшей обнажённую бочкообразную грудь. Помнимо накидки на берсерке были лишь подпоясанные ремнём штаны да высокие меховые сапоги на обвязках и ещё торчащий из-под путаницы бороды оберег в виде нанизанного на кожаный шнурок оттиска звериной лапы со множеством клыков да когтей. Ровно такой же только без прочих добавок был и у Сольвейг, но воительница упрямо отказывалась его одевать, предпочитая торов молот, брезгуя символом братства Скади аки проклятьем, очернившим её вольный дух,

– Не надорвем, небось, не с таким справлялись, цверг своё дело знает. – твёрдо молвила кюна пытаясь придать голосу, уверенность коей сама не испытывала. В чем-чем, а в оценке этой задачи берсерк разделил её волнения. Слишком уж мягко со слов гнома всё выходило, но Ассы рассудят, да и случись чего, на цверга меньше осерчают, нежели на нее, но мыслями прочно владела шальная мысль, рисующая в голове величавую картину каменных укреплений. Ай да выйдет, все соседние ярловства мордами в грязь окунём.

– А у вас как дела скоро новоселье то справлять будем? – Соскочила она, со скользкой темы возвращаясь к одной из сотен проблем правления.

– Весь потребный инструмент почти готов. Ваш кузнец дело своё знает, дня через два отбудем. Что-же до новоселья чертог сложим за луну уж точно, ещё ведь из кровавого логова подмога явиться, кто откажет-то дело священное для принявших дар Скади. – беззаботно махнул рукой Манбьёрн сиречь оборотень-медведь. Вышагивая рядом с кровавой кройщицей то и дело отвечавшей на приветствия жителей городища.

Кровавая кройщица отвлечённо беседуя с берсерком то и дело косилась на добродушного предводителя Манбьёрнов, в чьём лице обрела если не друга то крепкого союзника. Душою, радуясь, что миновала беда, чуть не сотворённая её же горячностью. Ведь встретила он избранников Скади, мягко говоря, не совсем приветливо, с так и не воротившейся в свой человеческий облик головой Льёта нанизанной на длинное копьё.

Именно такой, держащей в свободной руке упертый в землю жуткий трофей, стоящей на самом выходе из перевала Хородрин, Сольвейг предстала пред взорами тридцати берсерков. Что явились по зову почивших от её рук ульфхендара да вождя Руагора. Пришедших дабы закрепить союз и обжить землю, по воле вождя дарованную для расширения угодий Асиньи по эту сторону Саркнара.

Не ведомо, каким чудом или божественным прозрениям не пролилась тогда кровь, запятнав белизну предгорных снегов. Но Агвид увидевший злую судьбу своего друга смог найти сил, удержать себя в узде, да осмирить пришедших в ярость от такой картины ульфхендаров составлявших добрую половину отряда, былых сподвижников Льёта как вожака волчьей братии. Многим, позже прознав об истинной причине смерти грозного волка перевёртыша, он согласился с решением Хортдоттир, признавая его бесчестный и глупый проступок, стоивший Льёту жизни, а Сольвейг чистоты души воительницы.

Теперь же берсерки, что манбьерны, что ульфхендары скрепив клятвой на оберегах, союз с новой кюной. Собирались отстраивать свой общий посвящённый Асиньи покровительницы охоты, чертог, в глубине предгорных лесов. Многократно приумножая силу Фьердфьельского Ярловства да загодя готовя очередной славный пир, что неизбежно грянет по завершению первого дома берсерков в этих землях.

Сольвейг и Агвид едва миновали зал щитов как, удручённо закатив глаза, воительница глубоко вздохнула при виде семенящего на встречу Вагни хорька. Пыхтевший под тяжелой шубой торгаш, озарившись улыбкой, приветственно помахал рукой, словно невзначай по чистой случайности здесь оказался. Тощий как жердь и докучливый ровно вша Вагни не иначе богов проклятье за какой-то невиданный в свое позорности грех павший на её и без того ломящуюся делами голову. Уже как добрую семьдницу ежедневно попадался ей на глаза пытаясь поговорить. Но покамест Хортдоттир удавалось отшивать не в меру ретивого хлюста прощелыгу.

– Здрав будь кюна коротких зим у жара очага, да славных лет полных свершений. – крысиные глазки знай себе бегали, а лицо с куцей бороденкой озарила хитрющая улыбка, ну ни дат не взять долгожданный родич вернулся, сейчас лобызаться начнет. – Разговор у меня к тебе важный, есть время.

– Нет, ученики ждут. – указала она на обнесённое плетнём ристалище сразу за Руагора курганом, забитое детьми всех возрастов.

– Аааа. – ничуть, не расстроившись бормотнул Хорёк. – Дела конечно важные ну нечего я подожду, хоть вспомню, каков он звон стали. Готовь будущий хирд, опору лёствёртскую.

Вагни действительно двинулся к ристалищу и уселся на одну из скамей, что стояли у левой стороны плетня.

– Может действительно важное что. – подал голос Агвид но, видя как, скривилась Сольвейг, решил не его дело. – Ладно, занимайся вон детишки заждались поди, надобно будет чего я в Льётовом доме. – сказал Манбьерн направившись к подаренному почившему ульфхендару жилью на самой кромки городища у отвесной стены фьорда за пять проулков от зала щитов.

Берсерки ожидающие начала освоения новой дареной земли обосновались пока там, а кюна про себя решила и вовсе, жаловать его им пусть владеют. Руагор подарил его Льёту, подарил войну берсерку, что своей кровью отстаивал городище, а кто она такая, чтобы оспаривать решения названого отца.

– Чего верещите козявки? – Наигранно злобно рявкнула кровавая кройщица едва заступила на вычищенную учебную площадку. Отвечая на приветствие самых маленьких учеников. В отличие от тех, кто постарше, вздрагивающих от одного её косого взгляда боясь неминуемой расправы, что последует за ошибки. Мелюзга, возрастом до девяти зим все как один схожая в теплых меховых шубках, да безрукавках на неведомых зверей, дюже любила свою наставницу не смотря на шрамы, крапивный характер да громкую кровавую славу.