Варвара Озерова - Sophia Isla. Доблесть маленькой души

Мартин Люмьер, отец Виктора, был чрезмерно строгим и дисциплинированным человеком. В его доме все всегда лежало на своих местах. Сына он воспитывал в любви и подобающей строгости.

Виола, мать Виктора, слыла портретисткой. Она рисовала обычных людей с натруженными руками. И хоть заработка от этого было немного, рядом был любимый муж, который всегда ее поддерживал, отчего кисти расцветали самыми насыщенными и живыми красками. Она воспитывала в сыне мечтательность и целеустремленность.

После смерти жены Мартин зациклился на порядке, воспитании сына и его обучении мебельному делу, плотничеству и резьбе.

Виктор же не сопротивлялся отцовской строгости – мальчик прекрасно понимал, что это пойдет ему на пользу. Сын всегда был подле отца, изо дня в день помогая с трудной работой в мастерской.

В один летний вечер Мартин шел домой мимо кабака, как вдруг встретил старого товарища-кучера. У последнего был лишь один повод выпить – веселья ради. А вот у Мартина целых два: выполненный крупный заказ и встреча старого товарища – человека из прошлого, который пробудил в нем забытые воспоминания.

Изрядно напившись, товарищ проиграл мастеру свой лошадиный кнут. Расходиться охмелевшими и разговорившимися мужчинам не хотелось, но, вспомнив про сына, Мартин решил двигаться в сторону дома.

По возвращении домой Мартина захлестнула ярость.

Весь пол был перепачкан до неузнаваемости, от былого порядка не осталось и следа, а в центре этого хаоса, как ни в чем не бывало, спал Виктор. Рядом с ним лежали мамины кисточки.

Под руку попался лошадиный кнут.

Всю ночь семилетний Виктор рисовал мамиными красками – изрядно потрудившись, он перепачкал пол, но так и не понял, как из масляной субстанции у матушки получались люди. Сколько бы он ни старался изобразить маму, ее образ не рождался под рукой малыша.

Проснувшись от хлестких ударов кнута, Виктор не стал плакать, он отреагировал иначе – сначала легким недоумением, потом яростью, а затем и вовсе перестал смотреть в глаза обезумевшему от слепой ярости мужчине.

С первыми лучами солнца, после отцовского урока , мальчик собрал кнут, холст и мамины инструменты. Попрощавшись с ее портретами, он покинул родной дом без сожалений.

Наутро после неспокойной ночи Мартина мучали противоречивые чувства. Он понимал: его сын не заслужил жестокой порки, но пелена, затмившая разум, не давала остановиться и отбросить злосчастный кнут.

Первые несколько дней Мартин справедливо терпел выходку сына, но, когда счет достиг недели, отцовское сердце окутал животный страх.

Небезразличные и участливые люди пошли на поиски единственного сына плотника.

Ребенка привели за полночь. Все это время он провел с пастухом и его старым скакуном. Отчаявшийся и напуганный до смерти отец уже было замахнулся, чтобы проучить наглеца за непокорность, но тут Виктор выставил вперед свою первую корявую картину.

Ноги у мальчика дрожали, а сердце так и норовило выскочить из груди. В надежде отразить тяжелую отцовскую ладонь он выставил вперед полотно, отчаянно им прикрываясь.

Неожиданно для самого себя Мартин оттаял. Его сердце залилось теплом, и рука уже не поднималась ударить хрупкого маленького ребенка.

Эта единственная когда-либо нарисованная Виктором картина гордо висит в мастерской Мартина и по сей день. Изображенный маслом серый жеребец в крупных яблоках следит за размеренной жизнью деревянных изделий, но хранит в себе нечто большее, чем мудрый взгляд: он хранит боль, заключенную в каждом мазке.

В один прекрасный день, когда Мартин провел для сына очередную лекцию о предначертанной судьбе плотника, в мастерскую пожаловал богатый господин с заказом «необычайной важности» для англиканской церкви, в которой Виктор брал уроки истории.

Мартин сильно смутился, когда господин изъявил желание поручить сложный заказ именно юному Виктору Люмьеру. Но спорить с заказчиком долго не получилось, и заказ, столь высокооплачиваемый, попал в руки постоянно витающему в облаках юнцу, который, помимо всего прочего, еще и пропускал мимо ушей почти все уроки, которые давал ему отец.

К удивлению старого плотника, сын справился на отлично, а господин предложил Мартину сделку. Взамен на регулярную помощь и поддержку церкви он даст Виктору возможность, лишь крошечный шанс, попасть в Оксфорд.

Для пожилого плотника это был сильный удар. Зная сына, он мог с точностью предсказать, что тот не упустит счастливого билета остаться в мире, непредназначенном для таких, как Мартин Люмьер.

Однако для Виолы, матери Виктора, это было бы настоящее счастье.

Скрепя сердце старик дал свое благословение и отпустил сына с незнакомцем. К слову, тот оказался одним из достойнейших представителей влиятельных людей Англии.

Виктору оставалось лишь гадать, почему столь уважаемая личность заинтересовалась им, нищим подмастерьем из маленького городка, вдали от Оксфорда, вдали от всего мира.

И почему ему была так важна та маленькая церковь?

Но как бы там ни было, Виктор ни разу не подвел своего щедрого наставника и осуществил заветную мечту – он посвятил себя науке.

Состязаться в скачках с лучшими представителями Оксфорда Виктор решил за пару дней до заезда, когда товарищ с кафедры психиатрии попросил его стать объектом своей выпускной лабораторной работы.

Заняв второе место на скачках, он действительно смог простить своему отцу боль, которая преследовала его с того самого дня. Более того, лабораторная работа была защищена на отлично, а юный Люмьер стал еще более желанным призом для любой оксфордской аристократки.

На вручении наград взгляды Виктора и Джульетты встретились лишь несколько раз, но этого было достаточно для того, чтобы раскалить их будущую вражду до предела.

Два прирожденных победителя, два охотника. В помещении, где пересекались их целеустремленные взгляды, сразу становилось невыносимо душно! Напряжение в воздухе искрило всеми цветами, сигнализируя окружающим: «Опасно, не приближаться».

Вот так их знакомство и превратилось в настоящую гонку за превосходством.

Они были вездесущими тенями друг друга, шли нога в ногу на каждом состязании, и каждое даже незначительное мероприятие превращали в соревнование. Все, кто знал их лично, сказали бы:

«Дай им волю, и они, без сомнений, задушат друг друга!»

Но кто из этих двоих лучший? Кто из них Номер Один?

При поверхностном изучении все было просто: двое кардинально разных, ни в чем не схожих людей борются за классовое равноправие. Но стоит копнуть поглубже, и становится очевидным: в их глазах, помимо вызова, читалось и нечто более прекрасное – желание достигать новых высот, желание учиться.