Брайан Стейвли - Огненная кровь

– Тристе, – позвал он, вглядываясь в это лицо. – Тристе!

Она наконец увидела его. Слезы, навернувшись на глаза, отразили последнее золото заката.

– Ты здорова? – Валин тронул ее за локоть.

Она кивнула, вся дрожа:

– Да. Просто… не знаю. Здесь такое грустное место.

– Ты замерзла, устала. Пойдем внутрь.

Она помедлила, но все же повернулась к древнему городу и позволила увести себя к скале.

Снаружи скала казалась прочной: гладкая поверхность выветрилась и выщербилась, ставни, если были на окнах, давно рассыпались в прах, но очертания дверного проема выглядели четкими, отвесы более или менее сохранились. Однако стоило шагнуть под резную притолоку, Валин увидел, что и здесь время и тление совершили свое тихое злодейство. Хоть костяком города и служила скала, зубила и резцы строителей не могли преградить дорогу воде и ветру. С немыслимой высоты стекали по скале ручейки. Вода, чистая и холодная, зимой наверняка замерзала, и лед за столетия отколол целые глыбы камня, отделив их от стен и потолка щелями. Местами проход загромождали обломки величиной с лошадь, а под ногами коварно перекатывались осколки помельче.

В глубине пещеры в ноздри бил запах сырого камня и лишайников. Через двадцать шагов в пугающей тесноте, испещренной бойницами для стрелков и дырами-убийцами, коридор вывел в высокое просторное помещение, отчасти естественное, отчасти выбитое в камне, – видимо, своего рода преддверие. В стенах еще держались крепления для факелов, а посередине, растрескавшаяся, но не утратившая изящества, красовалась большая чаша для воды. Когда-то зал, наверное, производил впечатление гостеприимства, а то и величия, но сейчас показался пустым и холодным, да и для обороны был слишком велик.

Из него вели дверные проемы – черные прямоугольники в темной стене, а вдоль боковых стен тянулись наверх широкие каменные лестницы. Они ничем не отличались друг от друга, поэтому Валин, не сумев выбрать, повернулся к Тану:

– Нам по которой?

Никто не отозвался.

– Все мы любим красивые интерьеры, – снова заговорил Валин, переждав и оглядывая спутников, – но отсюда ведет с десяток дверей, а у нас не хватит ни людей, чтобы приставить к каждой, ни материалов, чтобы их заблокировать. Так что если вы уже налюбовались архитектурой…

– Валин, – подал наконец голос Каден. – У тебя есть фонарь? Я здесь собственной руки у самого носа не вижу.

Валин чуть не огрызнулся со злостью: сперва надо забраться повыше, а уж потом думать об освещении, – но тут же спохватился – брат не преувеличивал. Его глазами зал виделся смутным и полутемным, но ориентироваться вполне можно было. Остальные же таращились в полную темноту.

«Сларновы штучки», – сообразил Валин, холодея при мысли о гнусной чернильной жиже черного яйца в глотке.

– Конечно, – сказал он, отбрасывая воспоминания и нашаривая в мешке оружейный фонарь.

Валин зажег его и поднял повыше. В мерцающем свете зал выглядел еще мрачнее. Облупившаяся на стенах и потолке штукатурка засыпала пол и обнажила камень. В нескольких шагах от них пол провалился, дыра зияла темнотой погреба. Строители, как видно, не только пробивались вверх, но и рыли вниз, и Валину нисколько не улучшило настроения открытие, что он стоит на истлевшем своде подземелья и что опора под ногами изрыта туннелями.

«Как тысячу лет держалось, – сказал он себе, – так и одну ночь продержится».

– Нам туда, – произнес Тан, указав на лестницу слева.

Валин глянул на монаха, кивнул и, достав из ножен один из широких мечей, стал подниматься.

Лестница изящно огибала зал, а под самым потолком ныряла в узкий, но высокий проем. Валин прижался к стене, пропустив Тана вперед, и стал отсчитывать пролеты в надежде запомнить путь наружу. Все здесь неприятно напоминало Халову Дыру, и, хотя темнота ему не мешала, все эти повороты туда-сюда, открывающиеся по сторонам камеры и змеящиеся коридоры морочили голову. Вскоре он утратил представление, какая дверь ведет наружу, а какая – в глубины земли. Добравшись до просторного зала, из которого во все стороны разбегались новые ходы, Валин остановился:

– Надеюсь, ты знаешь дорогу, монах.

– Долина там, – указал Каден.

– Как ты понял?

– Монахи давно обучились этому трюку, – пожал плечами Каден.

– Не доверяю я трюкам, – буркнул Валин, но Тан уже выбрал коридор.

– Он прав, – бросил монах через плечо. – И кента уже близко.

Трюк, как выяснилось, работал. Шагов через сорок они вынырнули из туннеля на широкий уступ. В сотне футов над ними скальная стена плавно изгибалась, образуя естественную крышу, защищавшую от дождя и снега, но не препятствующую свету и воздуху. После давящей темноты водянистый лунный свет показался ярким, слишком ярким. Валин шагнул к краю: обрыв в полторы сотни футов отгораживали остатки низкой стены. Они уже поднялись над вершинами сосен, с высоты взгляду открывалась вся долина. Валину видны были лунные блики – серебряные монетки на речных струях. Порыв ветра ударил в плечо, но он не отступил от края.

– Здесь были скамьи, – сказал Талал.

Отколовшись от остальных, лич осматривал темные углы:

– И прямо из скалы бил фонтан. Облицовка почти стерлась, но вода еще течет.

– Они вырубили сток, – показала Тристе, – и чашу.

– Кто-то здесь хорошо устроился, – добавил Лейт, оглядывая большое строение на дальнем конце уступа.

Это здание, в отличие от оставшихся позади залов и туннелей, было не вытесано в камне, а выстроено, точно крепость, на самом краю обрыва.

«Нет, – поправился Валин, отметив высокие окна и широкие проемы дверей. – Не крепость. Скорее, дворец».

Здание занимало половину площадки, поднималось на четыре или пять этажей, так что крыша почти упиралась в гранитный выступ.

– Огромный домина, – вставил пилот, – и при нем сад на полтеррасы.

– Где эти кента? – спросил Валин, медленно поворачиваясь кругом и сам не слишком понимая, что высматривает.

– Внутри, – ответил Тан.

– Нам подойдет, – кивнул Валин. – Идем внутрь.

– Я думал, тебе нужен обзор, – проворчал пилот.

– Мне нужен обзор, – согласился Валин, – но я не хочу, чтобы видели меня. В этом дворце есть окна. И кента в нем. Обоснуемся там.

Дворец, даже обветшавший и осыпающийся, не обманул ожиданий. Он не походил на кроличьи норы нижних туннелей: здесь потолки были высокими, фигурные окна щедро пропускали лунный свет и прохладный ночной воздух. Нет, это не укрепление, но к чему укреплять свое жилище тем, кто поселился на отвесной скале без малого в две сотни футов?

– Наверх!

Тан махнул рукой на широкую центральную лестницу с раскрошившимися перилами.

– Мне казалось, мы и так наверху, – скрипнул Лейт. – Говорят, нехорошо слишком возноситься.