Дарья Чернышова - Близнецы. Часть вторая

Господин Фретка метнулся к двери.

– Ютта…

Управляющая почти ласковым жестом смахнула Модвина обратно к стене.

– Запрись здесь и никого не впускай, пока я не вернусь, понятно?

Древние стены удивленно провожали их узкими выщербленными глазами.

Этот замок оказался огромным, словно целый городок где-нибудь в предгорье: с кучей уровней, весь из себя каменный и ужасно чужой. Ютта знала его, как кротиха подземную нору. Ее не пугала темнота или крутые ступеньки. Один раз она остановилась и сделала соответствующий повелительный жест, потом дождалась, когда за поворотом затихнут шаги, и снова потянула Алеша за рукав. Спускаясь по очередной лестнице, он прочистил пересохшее горло и спросил:

– Куда мы?

Управляющая покосилась на него из-под ресниц.

– Думаю, вы догадываетесь.

«И правда. Чего это я».

– Мне дадут напоследок увидеть брата?

– Именно это я и собираюсь сделать, – спокойно подтвердила Ютта. – А будете меня слушаться – останетесь живы. Вы хотите жить?

«Хороший вопрос».

– Нет.

Управляющая глубоко вздохнула.

– Придется, если вам не плевать, что станет с вашим братом. От вас зависит, выйдет он из этого подвала или нет. У парня от страха скоро сердце лопнет, а он нам еще понадобится.

Потный стражник при ее приближении выпрямился и встал торчком у нижней площадки лестницы. Ютта походя протянула ему руку.

– Дай сюда ключи и пшел вон.

Он так и поступил. Управляющая сунула ключ в замок ближайшей двери, привычным движением провернула и, открыв камеру, подтолкнула Алеша в спину.

– Побудьте здесь, пока я разберу бардак, который вы устроили наверху.

Металлический звон запираемой двери показался заговорщицким шепотом.

Здесь было до жути темно – в конце концов, на то она и темница. Но Алеш едва заметил, как трудно привыкали к этому глаза, потому что все его внимание сосредоточилось на пятне закатного света.

Еник лежал головой в этом пятне, и его отросшие русые волосы казались испачканными в крови. Он делал вид, что спит, пока Алеш, вспомнив, как шевелить языком, не позвал его наконец по имени. Тогда Еник открыл глаза, медленно повернул голову, скомкал под собой солому и с присвистом пробубнил:

– Да ну… Да ну нет же.

Алеш рывком поставил брата на ноги, и Еник вцепился в него мертвой хваткой.

– Живой, – повторял Алеш лихорадочным шепотом. – Живой.

Еник вдруг стукнул его ладонью в спину и отстранился.

– Как ты сюда попал?

«Прискакал на самой дурацкой в мире лошади».

– Я за тобой.

– Ну да, – согласился Еник и неловко усмехнулся. – Ну да, как же еще.

Алеш присмотрелся к странно изменившимся чертам его лица.

– Тебя пытали?

– Два зуба, – ответил Еник и оттянул губу, показывая недавно обработанную рану. – У меня длиннющий язык. Я столько всего сказал, Алеш… Это измена. Владыка меня повесит.

– Никто тебя не повесит, пока я жив.

«Слабое утешение, но уж какое есть».

Еник шмыгнул носом.

– Ты был в Тарде? Видел Бланку?

– Да. Она жива-здорова. Была, по крайней мере, когда я уезжал.

«Перед этим взвалив ей на плечи заботу о двух чужих девочках. Славный родственник».

– Ты извини, – попросил брат, – что я без тебя женился. Так получилось.

– Все хорошо. Ты поступил правильно.

«Не то что я».

Еник вымучил улыбку в ответ на кривоватый ободряющий жест. Алеш перестал притворяться, что способен стоять на ногах, и завалился в грязную солому. Брат сел рядом, плечом к плечу. Мир за пределами красного пятна на полу растворился в каменной тишине.

«Свет тоже скоро исчезнет, и вылезут насекомые. Хорошо, что один из нас колдун».

– Тебя сюда тоже привела та женщина? – спросил Еник тревожным полушепотом. – Я при ней кое-что сболтнул про владыку и господина Кашпара… Мне кажется, она догадалась.

«А мне кажется, я по ним скучаю».

– Теперь она наверняка догадалась, – пробормотал Алеш и почувствовал на себе настороженный взгляд. – Потом объясню.

– Нет, сейчас объясни, – потребовал Еник. – Ты бы видел себя со стороны. Что случилось?

«Забыл. Я же весь в крови дурацкой лошади».

Алеш оттянул белый надорванный воротник и понял, что дело теперь совсем в другом. В мертвой аристократке, ее девере-любовнике и служанке, которая здесь хозяйничает.

Но прежде всего – в длинных полосах на ладонях.

– Я исполнил клятву, – сказал Алеш.

«Исполнил и перевыполнил».

Еник открыл было рот, но промолчал, потому что вдруг загрохотал замок.

– Нам пора, – строго сказала появившаяся на пороге Ютта. – Он уснул.

– Кто уснул? – растерялся Еник. – Куда ты, Алеш?

Он крепко обнял брата, и разорвать это объятие было труднее, чем двойной кожный шов.

– Держись. Я буду рядом.

Еник глядел с ужасом в сужающуюся дверную щель, и Ютта бросила туда:

– До встречи, молодой человек.

«Теперь только в моем присутствии».

Она, скомкав юбку, приподняла перед лестницей подол и обратилась к Алешу:

– Ну что, передумали умирать?

– Пожалуй. Вам-то какое дело?

– Я знаю, что вы чувствуете и о чем думаете, – доверительным тоном произнесла Ютта. – Это все неправильные мысли. Вы можете и должны жить дальше. Главное – разобраться, зачем.

«Ты выбрала Фреток? Я разочарован».

Впрочем, ему ли не знать, что иногда выбор делает себя сам.

На последней ступеньке Алеш стряхнул с подошвы комок крысиного яда.

– У нас будет какая-нибудь история?

– Да. Госпожа потеряла ребенка и от горя повесилась.

«Паршивая справедливость».

– Ясно.

– Тетрадку я сожгла. Уж извините, если она представляла ценность. Сикфара – это мой личный промах, так что я предпочту замести за ней следы и убрать свидетелей.

«Надеюсь, Ремеш тебя опередит».

– Как хотите.

– Госпожа Ортрун не должна знать о том, что эта дура сделала. Никто не должен.

«Как насчет того, что сделал я?»

– О ее смерти уже известно?

– Ну что вы. Верных служанок я рассовала по углам, а остальные спохватятся не раньше утра. Вот Альда Шилга – это почечуй.

– Кто?

– Мать. Она намеревалась быть здесь до начала гроз. Теперь примчится еще раньше.

«Я спрашивал о другом, но благодарю за сведения. Пес знает, правда, что мне с ними делать».

– Думаю, вы справитесь.

– Конечно, справимся. Но чесаться все это будет очень долго.

Мрачный как туча Модвин Фретка встретил их почти у самой детской. Управляющая шепнула ему что-то на ухо, и господин покорно кивнул. Алеш потер ребра и заставил себя сделать глубокий вдох, увидев скрестившего руки гетмана и Ортрун Фретку, измеряющую шагами коридор.

Она подняла голову, нахмурилась и строго спросила:

– Где Баво?

Ютта и Модвин коротко переглянулись.

– Баво не придет, – сказал господин Фретка.