Дарья Чернышова - Близнецы. Часть вторая

Ортрун вскинула руки.

– Да что происходит?! – закричала она срывающимся голосом. – Что здесь происходит? За что… почему Тетрам?

«Вот оно. Ты все-таки не каменная. Живого человека можно победить».

Госпожа Фретка, глотая слезы, вжалась спиной в стену и сама себя обняла так крепко, что побелели костяшки пальцев. Модвин тихо обратился к ней по имени, Гоздава шагнул навстречу, Ютта посмотрела на Алеша.

«Знаю. Я тоже не каменный. К огромному своему несчастью».

Он первым подошел к Ортрун и нарочито твердым голосом позвал:

– Госпожа. – Она смотрела прямо перед собой невидящим взглядом, и злость утекла вслед за ним в прозрачную пустоту. Алеш положил руки на дрожащие плечи. – Послушайте меня, Ортрун. Он не умрет. Я не позволю. Но мне понадобится ваша помощь.

Она моргнула и ответила:

– Что угодно.

– Слышали про кетгутовые нити?

– Овечьи кишки. Из них делают тетиву. И струны.

– И их тоже. Достаньте три мотка, – быстро заговорил Алеш, не давая ей времени задуматься. – И еще. Мой подмастерье далеко, но мне нужны вторые руки. Еник учился вместе со мной. Дайте мне его в помощники.

Гоздава сдвинул брови.

– У меня в казармах целая куча лекарей.

«Справедливое замечание, но мне позарез нужно вытащить брата из подвала».

Алеш, сделав вид, что гетмана здесь нет, заглянул Ортрун в глаза.

– Армейские костоправы? Вы готовы подпустить их к ребенку?

«Я абсолютно уверен в том, что говорю. Давай, проникнись. Ну же!»

Госпожа Фретка медленно перевела взгляд на управляющую.

– Приведи сюда этого Еника, – сказала она и, как только Ютта отвернулась, крепко схватила Алеша за грудки. – Если вы с братом что-нибудь выкинете или Тетрам умрет, я сожгу вас заживо. Я это могу.

– Договорились.

Ортрун, ослабив хватку, запрокинула голову и опустила веки, будто самое страшное осталось позади.

– Повторите, сколько нужно кетгута?

– Три мотка. Самых прочных.

– Хорошо. – Госпожа Фретка отряхнулась и велела брату: – Ты будь здесь.

Модвин кивнул и, когда госпожа с гетманом ушли, поинтересовался:

– Зачем вам столько ниток?

– Незачем, – ответил Алеш. – Просто пусть будет какое-то время занята.

Умытый и причесанный Еник вскоре появился в сопровождении управляющей и едва удержался от того, чтобы броситься Алешу на шею. Это было к лучшему. Им всем теперь требовалась железная выдержка. Убедившись, что верно определил причину болезни, Алеш поручил брату подготовить странным образом оказавшиеся здесь же инструменты. Ютта, преодолев сомнения, подошла поближе, достала из потайного кармана маленькую серебряную баночку и предложила:

– Может, попробовать вот это? Крынчика было не разбудить.

Алеш подцепил крышку, втянул носом горький запах и защелкнул баночку обратно.

– Я не имею понятия, из чего это сделано, у меня нет времени выверять дозировку, и… Погодите. Откуда он у вас?

– С деревенской мельницы, – скромно пояснил Модвин. – Это контрабанда. Баво сказал, им можно лечить чуму.

– Контрабанда? И сколько там было?

– Целый амбар.

У Алеша зачесался затылок.

– Так, – произнес он, вручая баночку управляющей. – Мы поговорим об этом позже.

Алеш попросил у Ютты пару ламп, разжег очаг и загремел тазами. Присматривающий за огнем Еник вздрогнул, когда Гоздава поставил перед ним еще одно ведро спирта.

– На всякий случай, – буркнул гетман.

Алеш вздохнул и потер ладони.

– Ладно. Нужны двое, чтобы мальчик как можно меньше двигался, – объяснил он, и Гоздава с Модвином, обменявшись взглядами, кивнули. – И пусть кто-нибудь подержит лампу. Надо светить туда, куда я скажу.

– Я подержу, – послышался вдруг снизу грубоватый голос.

Алеш обернулся и сказал:

– Ну нет.

– Я не уроню, – грозно возразила девочка.

«Разбойничья шайка, а не семья».

Модвин Фретка прочистил горло.

– Слушай, Рагна…

– Она не уронит, – веско заверил Гоздава. – Пускай.

Алеш развел руками.

– Вы отец, вам решать.

– Ну, то-то же.

«Фабек справлялся. Наверное, справится и она».

Или девочка уронит лампу, и они все сгорят. Впрочем, таким печальным исходом грозила любая мелочь.

Но по-настоящему Алеш занервничал, когда Ортрун Фретка с порога протянула ему три кетгутовых мотка. Он поблагодарил и, все еще чувствуя холод ее рук, сказал:

– Я советую вам уйти.

Она, избегая его взгляда, спросила:

– Он будет кричать?

Алеш подергал нить.

– Да, будет.

«Поверь мне – гораздо хуже, когда режешь их кожу, а они не кричат».

Збинек Гоздава молча обнял Ортрун. Она положила бледные ладони ему на спину и продолжала без отрыва смотреть на спящего сына. Еник на всякий случай забился в угол. Модвин Фретка вытер потный лоб.

– Мама, – сказала Рагна, потрогав ее за плечо, – иди.

Госпожа Ортрун ушла и закрыла за собой дверь.

Она снова ворвалась в комнату, как только Алеш отправил спать Рагну, падающую с ног от усталости. Гоздава проводил дочь полным боли и гордости взглядом. Девочка держала лампу так крепко, что свет почти не дрожал.

Госпожа Фретка столкнулась с гетманом в дверях и мягко стукнула его ладонью в грудь. Гоздава перехватил ее, коротко прижал пальцы к губам, отпустил и ушел. Поерзав в кресле, Модвин сказал:

– Ты только тише. Он еле заснул.

Ортрун села на колени в изножье постели и сжала в кулаке край покрывала, которым Еник осторожно укутывал Тетрама по пояс, стараясь не тревожить повязку. Алеш вытер руки, оставил полотенце на стенке ведра с подкрашенной кровью водой и потушил лампу.

«Инструменты гремят. Мы унесем их потом».

Он спрятал ящик в темном углу и там же уселся на пол, разрешив себе закрыть глаза. Услышав приглушенный всхлип, Алеш принял его за наваждение.

Еще очень долго абсолютно любые звуки казались ему тихими, как шорох листьев на ветру.

Алеш поселился в этой детской спальне и выучил наизусть расположение рисунков на стенах. Еник пытался угадать, что изображено под тремя курчавыми дождевыми тучами – цветок или странная тощая кошка, пока однажды Томаш, навещая брата, не указал на смазанные шипы.

– Это булава, – сказал мальчик. – Рагна нарисовала.

Еник с удивлением взглянул на Алеша, и он пожал плечами.

«Не знаю. Ладно. Булава так булава».

Под руку с дядькой Тетрам медленно ходил по комнате, когда Алеш разрешил ему вставать. Ютта кормила мальчика с ложки. Томаш читал ему вслух. Рагна иногда заходила, вздыхала и уходила. Гетман появлялся строго дважды в день. Госпожа Ортрун каждый вечер садилась в изножье постели и забывалась к рассвету коротким сном.

Никто из них не упоминал о спешно похороненной Сикфаре Фретке, как будто ее не существовало вовсе.

«Может, в пределах этой комнаты так оно и есть. Наверное, к лучшему».