Брайан Стейвли - Клинки императора

– Я совсем не против скорой расправы, но разве не придется устроить что-то наподобие суда? Все же этот человек – верховный жрец Интарры. Подозреваю, его паства может обидеться, если вы попросту вздернете его на самом высоком суку.

– Мой отец вошел в храм Света, – перечисляла Адер, загибая пальцы. – Там он тайно встретился с Уинианом Четвертым. И во время этой тайной встречи был убит!

Она бы дорого заплатила, чтобы узнать, зачем ее отцу понадобилось встречаться со жрецом и почему для этой встречи он отказался от защиты эдолийской гвардии… Впрочем, основные детали его убийства были ясны.

– Уиниан получит свой суд, а после умрет, – заключила Адер.

Гулкий низкий бой барабанов прервал их разговор. Вновь и вновь звучали удары, строгие и торжественные, словно гремела сама земля. Похоронная процессия, еще не видимая за поворотом ущелья, приближалась.

– Для погребения Сантуна Второго принесли в жертву пять сотен белых быков, – заметил азран-советник Билкун Хеллел. – Как печально, что мы не смогли оказать такие же почести вашему отцу.

Это был розовый, елейный, непомерно толстый человек; его одежда, сшитая из лучшей ткани, сидела на нем вкривь и вкось. Тем не менее его маленькие умные глазки не упускали ничего, особенно в области политики.

Адер отмела замечание взмахом руки:

– Пятьсот быков по десять солнц за каждого – пять тысяч солнц. Эти деньги нам еще пригодятся.

Советник приподнял уголок рта в кривой улыбке:

– Я восхищен вашими математическими способностями, однако не уверен, что вы осознаете, какое воздействие подобный спектакль оказывает на умы людей. Он возвеличил бы вашего отца, а вместе с ним и весь ваш дом.

– Мой отец ненавидел все это – все это показушничество, всю эту мишуру!

– Однако именно ваш отец и распорядился о церемонии, – с усмешкой возразил Бакстер Пейн.

Адер открыла было рот, но передумала. Она пришла сюда оплакивать отца, а не обмениваться колкостями со стариками, которые все равно никогда не станут ее слушать.

В этот момент вся долина притихла: из-за поворота показались первые колонны аннурской пехоты. Ряды маршировали за рядами, подняв копья под одинаковым острым углом и сверкая наконечниками в полуденных лучах. В центре каждой шеренги шел знаменосец, над которым на белом шелковом полотнище развевалось яркое восходящее солнце Аннура, а по обе стороны от него барабанщики выбивали ритм процессии на больших шкурах, туго натянутых на деревянные барабаны.

Не считая штандартов, легионы ничем не отличались друг от друга: одинаковые стальные доспехи, одинаковые облегченные шлемы, одинаковые длинные копья, зажатые в руках, одинаковые короткие мечи, висевшие у каждого бедра. Лишь струящиеся на ветру вымпелы указывали, кто они такие: двадцать седьмой легион, называемый «Шакалами»; «Скала» – пятьдесят первый легион с северного Анказа; «Долгий глаз», прибывший от Стены Разлома; «Красный орел» и «Черный орел»; тридцать второй легион – его бойцы называли себя «Ночными ублюдками». Здесь был даже легендарный четвертый легион – «Мертвецы», который вел нескончаемую войну в глубинах Поясницы, пытаясь усмирить дикие племена джунглей.

Далее шли войска народного ополчения регионов – менее значительные в военном плане, но гораздо более разнообразные и пестрые. Раалтанцы несли невероятной длины двуручные мечи, а их сверкающие стальные доспехи, должно быть, весили не меньше их самих. На штандарте красовалась ветряная мельница с вращающимися мечами вместо крыльев. Под эмблемой был вышит девиз: «Бури – наша сила». За ними шел отряд из восьмидесяти человек в черных кожаных доспехах, каждый из которых держал в руках вилы.

– Глупцы! – фыркнул Пейн. – Деревенские выскочки со своими тяпками!

– Двести двенадцать лет назад, – возразила Адер, – Маартен Генке такой тяпкой выкроил себе независимое королевство. После чего пятьдесят четыре года успешно сопротивлялся аннурскому владычеству при помощи вил.

– Хорошее оружие – вилы, – безмятежно заметил ил Торнья. – Большой радиус действия плюс проникающая способность.

– Восстание Генке было подавлено! – возразил Хеллел. – Еще один неудачливый бунтовщик.

– И тем не менее его едва ли можно назвать глупцом, – настаивала Адер, уязвленная тем, что ни один из них, судя по всему, не понял, что она имела в виду.

Из-за поворота показалась следующая группа, и у нее свело живот.

– Сыны Пламени, – пробормотала она, скривившись. – После того, что совершил Уиниан, их здесь быть не должно. Им здесь не место!

– В целом я согласен, – ответил Хеллел, проведя рукой по своим редеющим волосам, – однако что тут сделаешь? Эти люди любят Интарру. Наш глубокоуважаемый регент уже арестовал их верховного жреца. Отберите у них еще и легион, и они могут устроить бунт.

– Это сложный вопрос, Адер. – Пейн поднял ладони вверх, словно пытаясь ее умилостивить. – Тонкий.

– Я понимаю, что он сложный, но сложность не должна оправдывать бездействие, – парировала она. – Суд над Уинианом, который состоится в ближайшие недели, может дать нам предлог для роспуска их ополчения.

Большинство имперских историков считали, что мудрым шагом было позволить провинциям иметь собственные маленькие армии. Такие армии давали выход местечковой гордости, не представляя серьезной угрозы для единства империи. Те же самые историки, однако, придерживались совсем другого мнения относительно эдикта Сантуна Третьего, дозволявшего формирование военных орденов по религиозному принципу. «Неблагоразумное и опрометчивое решение», – писал на этот счет Алфер. Гефен шел еще дальше, заявляя, что эдикт «полностью лишен здравого смысла и исторической прозорливости». «Это было просто-напросто глупо», – присовокуплял Йеррик Старший. Раалтанцы никогда бы не стали объединять свои силы с сай-итами на политической основе, однако в обеих атрепиях можно было найти поклонников Хекета и Мешкента, Эйе и Интарры. Судя по всему, Сантуну никогда не приходило в голову, что эти граждане могут запросто объединить свои силы на почве религии и тем самым создать силу, соперничающую с мощью Нетесаного трона. Как ни удивительно, худшего до сих пор не произошло – большинство религиозных орденов и в самом деле довольствовались небольшими вооруженными отрядами, используя их лишь для охраны своих храмов и алтарей.

Однако Уиниан Четвертый, верховный жрец Интарры, постепенно наращивал силы на протяжении уже более десятка лет. Было сложно точно оценить количество его приверженцев, однако Адер полагала, что они исчислялись десятками тысяч человек на двух континентах. Что еще хуже, Интарра была богиней-покровительницей линии самих Малкенианов – императорской династии с сияющими глазами, претендовавшей на законность именно ввиду божественной милости. Растущее влияние храма Интарры и ее верховного жреца могло лишь подорвать доверие к трону. Не нужно было далеко ходить, чтобы найти причины, по которым Уиниан мог пожелать смерти императора.