Сергей Москвичев - Молчаливый голос

Убийца ушёл».

Волэн плюнул в сторону, хотя ему хотелось сделать это прямо в лицо аптекарю, а также всем, кто был в ту ночь в «Горячем быке»:

– Пойдём со мной, Андерс.

– Куда?

– Будешь искупать своё прегрешение.

Аптекарь с трудом поспевал за Волэном, превозмогающим шквал эмоций. Надсон-Нарбут двигался уверенным со стороны шагом к дереву висельников. Мыслей о видении, посетившим ветерана по прибытии, не было. Желание покончить с памятником кровавого беспорядка всецело лидировало.

– Что ты хочешь сделать?

– Мой отец не будет более пищей для воронья, довольно. Боишься навлечь на себя проклятие иноземца? Не бойся, я сниму все тела собственноручно, но ты поможешь мне их похоронить.

– Ох, до кладбища мы…

– Мы построим курганы под деревом, – перебил Андерса Волэн, остановившись. – Пусть этот обиженный путник вернётся, как обещал, и ответит за то, что огорчил меня. Только вот, мы-то знаем, что никто сюда не вернётся. А жаль.

Надсон-Нарбуту показалось на секунду, что на лице старика, обогнавшего его, проскользнула гримаса несогласия. Ветеран предпочёл это проигнорировать, пока.

– Не думал, что ты вернёшься, – пробормотал Андерс.

– Неужели? Думал, сгину на войне?

– Вотан с тобой! Я молился о здравии и твоём, и всех воинов. Волэн, ты выдвинулся к крепости Врорк, когда войска Заспиана только стягивались к Ниглертоновской заставе. Военного положения и призыва к мобилизации по Скайсдору ещё не было. Совет ярлов лишь набирал добровольцев для усиления позиционных районов, чтобы повысить готовность сдержать первый удар, если он будет. Я прекрасно понимаю, что всё из-за твоей дочери, и жены конечно. Все судачили о том, что тебе противен теперь сам Кроссвинд, как напоминание. Были те, кто говорил, что ты не оставишь память…

– Начинай копать, лучше, пока я снимаю тела.

Надсон-Нарбуту казалось, что он уже привык ко всему. Прикасаться к разлагающимся телам было… нормально. Волэн снял тело отца, потому что он снял их все, какое принадлежало отцу? Вороны постарались, не узнать никого. Надсон-Нарбут оглядел землю. Птиц, замертво падавших под дикий звук после слов мертвеца, не было: «Мне и в самом деле привиделось».

– Как?.. Как там было? – неуверенно спросил Андерс, когда они с Волэном перетаскивали тела в подготовленные секции под курган.

– На войне? Не так как себе представлял. Мой дед, отец, мать, даже мальчишки, что были постарше, рассказывали о бравых воинах из древних легенд – берсеркерах. Говорили, что они впадали в лютую ярость на поле боя, не испытывали боли, жалости, поражали врагов одного за другим в неистовом адреналиновом буйстве. Я думал, что вся злость, что копилась во мне, эмоции, не вышедшие наружу, всё это взорвётся, когда я впервые встречу врага, и я заблуждался в своих представлениях. Как и все, кто не был на войне. Дед Дикен учил меня, что война – это не только плохое: страдания, лишения, потери. Он воспевал доблесть воинов, любовь к родной земле, говорил о милости богов к смелым и безрассудным бойцам. Дед заблуждался. В войне нет и не может быть ничего хорошего ни для одной из сторон. Когда заспианские войска впервые подступили к заставе Врорк, мой отряд послали, чтобы уничтожить группу фуражиров врага. Заспианцы охотились в одном из небольших лесов на южном склоне Мидлкроуна. Нас возглавлял бравый опытный воитель, в отряд собрали две дюжины бойцов, включая меня. Настигнув группу охотящихся солдат, которые даже разведчиков не могли толково выставить, мы были обязаны убить врага. Ни о каком плене и речи быть не могло. А ведь фуражиры оказались группой из десятка крепких юнцов. В момент расправы над ними я видел только растерянные глаза, полные испуга, и лица, искажённые внутренней мольбой.

– Они вторглись на нашу землю.

– Формально тогда ещё нет.

– Глупо было бы ждать.

– Сама война дело «глупое». Я могу винить только короля Заспиана с его притязаниями на Скайсдор, – Волэн наблюдал за выражением лица Андерса, которое будто коробило от недовольства. – Старик, биться с агрессорами это не травки в аптеке смешивать. Я бывал в окружении врага, когда, пытаясь оглянуться по сторонам в оглушительной буре лязгающего металла, не видишь ничего хорошего. В лежащих на земле истошно воющих грудах шкур, металла и мяса при рассмотрении узнаёшь товарищей. Тебя окатывает обильными брызгами крови. Пот и грязь фонтанами бьют во все стороны. Люди ссутся, испражняются, рыгают. Временами над головой или перед лицом пролетает отрубленная рука или голова. И когда всё стихает, стоя в окружении своих братьев, пересчитывая живых и мёртвых, пытаешься понять: а жив ли ещё ты? Или пора отправиться пировать в чертоги Вотана.

Андерс затих, простоял в повисшей тишине секунд десять и вернулся к возведению насыпи. Когда аптекарь и ветеран заканчивали накрывать захоронение дёрном, солнце приготовилось скрыться за горизонтом.

– Я до сих пор никого не увидел, – Надсон-Нарбут сказал это тихо, но всё же не удержался от того, чтобы не сказать.

– Я не шутил в своих рассказах, как и ты, Волэн. Кроссвинд опустел. Те, кто остался, живут с другим ощущением посёлка и самих себя после всех горестей. «Горячий бык», однако, своих клиентов не растерял, несмотря ни на что. Если хочешь с кем пообщаться, направляйся туда. Йоэл, наверняка, скоро будет подавать ужин. И Пьющего души бери, патроны таверны будут только рады, что уроженец Кроссвинда, ветеран войны, будет рядом.

Волэн поймал себя на том, что усмехнулся, подумав: «Никого здесь я защищать не собираюсь». Но зайти к Йоэлу стоило. Выпить желанную кружку, а главное растрясти местных пьяниц в попытке выяснить что-нибудь об убийце отца. Надсон-Нарбут достал из алых ножен свой чёрный клинок, как и прежде завораживающе мерцающий рунами:

– Значит, помнишь его имя?

– Разумеется. Мой брат, Ларс, отправился с твоим дедом в путь, а обратно Дикен вернулся с этим старым гоблином, так они называли подобные находки, но без Ларса.

– Так это правда? Мой старик путался в мыслях, рассказывая историю клинка. А что стало с твоим братом?

– Не знаю. Дикен утверждал, что он исчез в ночи. Может, медведь или волки постарались.

– Незавидная судьба.

– С твоей не сравнить, – Андерс грустно приподнял один уголок рта, после чего похлопал Волэна по плечу. – Мне пора готовиться к ночлегу. А ты, уверен, найдёшь места, которые следует посетить в первую очередь.

– Моя мать, – Надсон-Нарбут окликнул уже отошедшего аптекаря Хольма. – Где её похоронили?

– Рядом с твоими девочками, – Андерс, задав первое направление для Волэна, направился в сторону дома, сделав несколько шагов, обернулся. – Ах да, забыл сказать, травки смешивать не так уж и просто.