Сергей Москвичев - Молчаливый голос

Волосы Ханны солнечными лучами падали на лицо мужа, ласково целуя и обдавая ароматом аниса и чёрного перца. Волэн запускал пальцы в золотое пшеничное поле, возбуждающее и податливое. Сладкие губы любимой обжигали дрожащим вожделением, её язык дразнил разрастающуюся бурю внутри мужчины. Мягкий хлопок белоснежных простыней сминался под ритмично двигающимися разгорячёнными телами. Любовники тонули в нарастающем звуке стонов, пока их не разразило волнами конвульсивного восторга. Яркие вспышки под веками медленно рассеивались с синхронными выдохами Волэна и Ханны.

Он прижал её к себе крепко-крепко, опутал объятиями сильных рук и негой безмятежности. Жена целовала его шею, ключицы, мурлыкала: «Я люблю тебя, я твоя навсегда. И я хочу много-много детей».

Ханна забеременела весьма скоро. Волэн приобрёл дом. Его родители помогли, продали почти весь скот, больше материальной помощи было неоткуда появиться, жена Надсон-Нарбута была сиротой. В ожидании пополнения супруга занималась исключительно очагом, а Волэн охотился и помогал отцу на ферме.

– Ох, – встав с постели ранним утром Ханна схватилась одновременно за поясницу и за низ живота.

– Что случилось, душа моя?

– Всё в порядке, слегка прихватило.

– Уж не…

– Нет, мне ещё рано рожать.

Волэн со свойственным всем мужчинам волнением, возникающим в ожидании ребёнка, несмотря на отговорки жены, как можно скорее обратился за советом к родителям.

– Определённо, милый, это схватки. Тебе следует ехать за повитухой.

Кроссвинд не мог похвастать наличием знахарей и уж тем более акушерок. Кроме аптекаря Андерса Хольма за советом целителя обратиться было не к кому. Женщины посёлка рожали, в основном, под присмотром опытных родственниц и подруг, но если вдруг на горизонте предвещались сложности, необходимостью становилось отправляться за повитухой. По дороге в Фолпур вела скромное хозяйство в одиночестве старица Ингрид.

Снарядившись в путь, Волэн направился к конюшему. За два ведра репы и кусок солонины Надсон-Нарбут арендовал лошадь, запряжённую в сани.

Первый снег, медленно таявший в лучах утреннего солнца, позволял легко скользить полозьям, облегчая кобыле задачу. Одинокие сосны, наряженные в зимнее серебро, провожали готовящегося стать отцом Волэна к Голубому озеру.

Хижина Ингрид стояла на западном берегу, разумно было объехать водоём с юга или с севера, но первый путь казался слишком холмистым для саней, а второй отнимал много времени. Волэн остановил лошадь, слез со своего транспорта и принялся искать камень покрупнее.

Был найден весомый булыжник, Надсон-Нарбут бросил его на лёд. Даже трещины не пошли.

– Вот и славно, – мужчина вернулся в сани и скомандовал лошади двигаться вперёд по замёрзшей глади Голубого озера.

Успешно перебравшись на западный берег, Волэн остановил кобылу и слез в размокающий от солнца снег. Воздух и земля активно прогревались улыбающимся светилом, и Надсон-Нарбуту это было не на руку.

Повитуха скоро отворила дверь, сощурив глаза от яркого света:

– Здравствуй, молодец.

– И ты будь всегда крепка здоровьем, Ингрид. Нужна твоя помощь в Кроссвинде, моя жена вот-вот родит. У неё ребенок лежит не совсем правильно, без твоего опыта не обойтись.

– Встреча новой жизни – дело святое. Мне нужно будет собрать необходимые приспособления, обожди малость.

Волэн несказанно нервничал. Его уже успели напугать кроссвиндские женщины о возможных осложнениях в ситуации Ханны. Руки подрагивали, и не только они. Ингрид собиралась очень неспешно. Будущий отец изводился с каждой секундой, подогревающей рост внутреннего напряжения. Надсон-Нарбут нервно постучал в дверь, в попытке ускорить немолодую повитуху.

– Не шуми, – раздался её возглас. – Уже иду.

Ингрид надела громоздкую фуфайку и валенки, в руках держала целый мешок своих инструментов. Тихонько ступая по всё сильнее размокающему снегу, повитуха добралась до транспорта и неуклюже плюхнулась в сани.

– Но! – скомандовал Волэн и, развернув кобылу, пустил её мчаться через озеро.

– Милок, ты с ума сошёл! Тает всё, куда галопом по воде мчишь?

– Не бойся, бабуля, я сюда этим же путём прибыл.

Полозья скользили ещё быстрее, по инерции слегка нагоняя лошадь. Сани ритмично дёргались, когда животное рывками нагоняло темп. Преодолев треть водоёма, Надсон-Нарбут услышал треск, кобыла заржала и остановилась, повитуха охнула.

– Всё в порядке, Ингрид. Лошади боятся трещин, – Волэн достал из-под подстилки льняной мешок. – Немножко притормозим.

Мужчина накинул бурдюк на голову кобыле, взял за поводья и, легко поглаживая по загривку, повёл её по треснувшему льду. Старица в санях нервно ворочалась.

Когда повреждённая зеркальная гладь осталась позади, Надсон-Нарбут убрал завесу с глаз животного и вернулся на своё место в санях. Отдав команду лошади двигаться дальше, Волэн почувствовал жар, окативший его с макушки до пят, лёд стремительно трескался, погружая транспорт в воду. Мужчина обернулся назад, Ингрид запаниковала, принялась ёрзать в попытке покинуть сани.

– Прекрати! – старица не отреагировала. Её хаотичная активность только ускорила неизбежное. Нацепившая на себя чересчур громоздкую одежду, не выпускающая свои «драгоценные» инструменты, повитуха погрузилась в озеро с головой за считанные секунды.

Волэн и сам уже по пояс окунулся в ледяную воду, осознавая температуру скорее разумом, чем кожей. Адреналин бушевал, не давая морозу сковать своей хваткой мышцы и кости. Надсон-Нарбут нырнул, глубоко. Мужчина пытался настигнуть Ингрид под водой, освободить её от фуфайки и постараться вытянуть на поверхность. Холодящее глаза озеро быстро поглощало в свой омут сани и лошадь. Повитухи не было видно.

Волэн погружался всё глубже, наконец, он увидел тёмный силуэт. Но внезапные судороги в обеих ногах протрезвили рассудок: «Двоим нам не всплыть».

Надсон-Нарбут отчаянно грёб руками, стараясь расслабить нижние конечности, в надежде на то, что спазм отпустит. Жадно глотнув воздух, вынырнувший мужчина цеплялся за ледяной край. Зеркальная кромка крошилась. Волэн не сдавался. Когда от озёрной глади отделился приличный по площади кусок, Надсон-Нарбуту удалось подмять его под себя. Оказавшись на плоте из застывшей воды, мужчине удалось выбраться на более-менее целый участок льда. Вставать на ноги Волэн не решался. Он полз, изо всех сил старался делать это как можно скорее.

«Ханна, моя любимая, мой малыш, что же теперь будет?» – лютые переживания не позволяли сдаваться, расслабляться и думать хоть о чём-то другом. Бестолковая Ингрид, утонувшая в голубых водах, лошадь и сани, всё это было безразлично Волэну. Добравшись до берега, Надсон-Нарбут вскочил на ноги и, обретя ещё одно дыхание, бегом пустился в Кроссвинд.