Дарья Власова - Горбатый Эльф

А потом его нашли задушенным, это сделали языческие жрецы. Велетий никогда не отрицал существования богов и духов: в те времена, когда многие слышали голоса бессмертных и знали их по именам, это было бы глупо. Но он говорил: придя во дворец к королю, не падают в ноги кухаркам и трубочистам. Многие жрецы предпочли служить Королю. Остальные, глядя на редеющие ряды паствы, чувствовали себя обокраденными нищим проходимцем с Востока. Смерть пророка ничего не изменила – его учение распространялось со скоростью наступающей весны.

И вот во славу Единого Милосердного возведен великий храм. И на его ступенях нищие грызутся за подаяние, а стражники избивают дерущихся.

В собор невозможно было попасть, да если и пробиться – все равно ничего, кроме чужих спин, не увидишь. Может быть, с шествием повезет, если времени не терять. Тайра огляделась, пытаясь понять, куда может пойти многолюдная процессия – и увидела идущую от площади прямую и широкую улицу. В ее конце сиял залитый солнцем замок с красной черепичной кровлей. Тайра вытащила из-за пазухи вышивку, чтобы сравнить поточнее, хотя и так уже поняла – замок тот самый. Четырехгранная высокая крыша, круглые башни по бокам, даже флюгера те же – в виде оперенных стрел. Чтобы по памяти так точно вышить все подробности, надо было часто его видеть. Значит, мама действительно…

Едва вступив на мостовую, Тайра поняла, что не ошиблась. Дома были украшены флагами, с подоконников свисали разноцветные полотнища и цветочные гирлянды, на балконах и в открытых окнах теснились состоятельные горожане – оживленные, улыбающиеся в предвкушении зрелища.

По обочинам толпился люд попроще, можно было встать среди них. Но какой-нибудь дылда в последний миг обязательно загородит процессию, и Тайра побежала вверх по улице. Все крылечки были заняты, только в самом конце нашлась высокая ступенька у входа в запертую лавку, которую присмотрели двое босоногих мальчишек. Тайра втиснулась третьей. Мальчишки начали было возмущаться, но две медные монетки сделали их любезными и предупредительными. Они встали по бокам Тайры и рыцарски оберегали ее от других претендентов на удобное место. Впрочем, от кошелька вскоре остался аккуратно обрезанный шнурок.

Народ прибывал, вдоль стен выстраивались плотные ряды. Одетая в темное, неприглядная беднота на мостовой и нарядные, улыбающиеся горожане в окнах казались существами разных пород, но нетерпение было общим – все головы поворачивались влево, откуда ожидалось шествие.

В шуме галдящей толпы стал слышен далекий ритмичный стук, он нарастал с каждой минутой. Люди вставали на цыпочки, чтобы увидеть начало процессии. Проскакали всадники, расчищая дорогу от зевак, на тайрину ступеньку втиснулась еще пара человек. Сквозь приближающийся грохот барабанов уже различались звуки духовых инструментов и пение сильных мужских голосов. Пробежали дети с корзинами цветов, забросали грязную мостовую пестрым благоухающим ковром. Первыми на цветочный ковер вступили музыканты: барабанщики, горнисты, флейтисты, они слаженно играли какую-то совсем простую мелодию, но их было слишком много, и оглушительная музыка сливалась в неразборчивый рев. Только когда они сменились колонной певцов, Тайра поняла, что оркестр исполнял славословие Единому.

Ее стали толкать со всех сторон – соседи по ступеньке размашисто осеняли себя кругом. Следом за певчими двенадцать могучих мужей несли носилки с позолоченной статуей святого Велетия. Она была сделана чрезвычайно искусно: блистающее неподшитое рубище пророка украшали изящно разбросанные заплатки, подол окаймляла неровная бахрома из тонкой золотой проволоки, на сверкающей веревке, которой был препоясан Велетий, различалось каждое волокно. Глаза святого молитвенно подняты к небу, на устах – улыбка, в руках – преломленная лепешка.

Тайра когда-то читала Книгу Милосердия – сборник речений св. Велетия. Может, и не слишком внимательно, но все-таки помнила, что пророк принимал от дарителей только хлеб, да и тем делился с нищими. К монетам он не прикасался – жестом показывал, кому из бедняков отдать приношение. Ненавистное золото настигло его после смерти.

За статуей следовали верховные жрецы в белоснежных шелковых одеяниях. Они не пели, шли с опущенными глазами, наверное, молились. За ними – жрецы низших рангов, в парчовых одеждах различных, в зависимости от статуса, цветов. И снова певчие и музыканты. Толпа, по мере приближения статуи, затихала, многие подпевали: "О Единый, Всемогущий, ниспошли нам благодать, озари нас светом истины"… Тайра молчала, у нее была своя просьба.

– Слава королю! – нестройный крик приближался, заглушал музыку. Но ничего не было видно, мимо Тайры проезжали рыцари в тяжелых латах, у каждого в руке копье с ярким знаменем.

– Слава королю! – орали уже совсем рядом с Тайрой. Из окон на спины коней полетели цветы.

Он медленно ехал на высоком белом жеребце посередине дороги, два рыцаря по бокам держались чуть позади, так что каждый мог вдоволь насмотреться на своего повелителя. Король Альбин был похож на всех королей, которых Тайра видела в книгах. Алый плащ с черным сверкающим мехом спускался с крупа коня, золотой обруч сиял над каштановыми с проседью длинными волосами, выражение лица было гордым и одновременно милостивым. «Хорош», – неприязненно подумала Тайра, – «неужели мама оставила нас с отцом ради этой красивой картинки?»

Безумные вопли ненадолго стихли, мимо снова проезжали рыцари со знаменами, а со стороны площади уже понеслось:

– Слава королеве!

Тайра вытянулась в струнку. Королеву Литанию несли на паланкине под легким шелковым балдахином, на ее коленях сидел маленький мальчик и махал толпе обеими руками. Она рассеянно улыбалась и слегка кивала направо и налево. Когда носилки приблизились, Литания отвернулась и стала беседовать с рыцарем, ехавшим по другую сторону. Но Тайра успела увидеть – под драгоценным венцом с жемчужными подвесками было мамино лицо. Старше, чем она помнила, и кожа нежная и светлая, без загара, но так и должно было быть. Тайра выхватила из-за пазухи вышивку с замком и птицами, обеими руками подняла ее над головой и завопила изо всех сил:

– Слава королеве Литании!

Королева обернулась на дикий крик, скользнула взглядом по девушке с вышитой тряпочкой и снова заговорила с рыцарем. Носилки проплыли мимо.

«Она меня даже не заметила», – Тайра смотрела на принцев, проезжающих на маленьких лошадках с лентами в гривах и расшитых золотом попонах, на разодетую знать, которую тоже приветствовали криками. Как ей только в голову взбрело, что из этой затеи что-то получится? Даже если Литания и правда ее мать, прошло слишком много лет. Она помнит Тайру пятилетней малышкой. Если вообще помнит.