Дарья Власова - Горбатый Эльф

Первой нашлась Лаэрта. Она, конечно, бежала в Дарнию. Принц Альбин спрятал ее в маленьком замке неподалеку от столицы, а когда старый король умер и на престол взошел его старший брат, обвенчался с ней. К счастью, им удалось сохранить тайну, иначе Кадару, а может быть, и Дарнии пришел бы конец. С Лаэртой мы даже переписывались, но о судьбе Литании она ничего не знала. Они потеряли друг друга в первую же ночь, когда им почудилась погоня. В какой-то момент Лаэрта поняла, что позади них нет второго коня, но побоялась вернуться.

Только через пять лет Единый услышал мои молитвы. Моя служанка отправилась в скрипторий за списком новых стихов Тристия, и переписчик похвастался, что книга пользуется спросом – не только знать ее покупает, но даже один пастух для своей жены заказал. Жена пастуха, читающая Тристия? Вскоре я уже знала, что моя дочь все эти годы жила в горной деревушке, доила коров и даже родила ребенка.

– Значит, вы моя бабушка?

– Да, Тайра. Не смотри так на королеву Литанию, она не твоя мать. При рождении ей было дано имя Лаэрта.

– Но как это может быть?

– Дослушай, и все поймешь. К сожалению, конец этой истории печальный. Я не стала беспокоить Литанию, участь пастушки нравилась ей больше, чем императорский трон – и ее можно было понять. Джан, по крайней мере, любил ее и баловал, как мог. Но через год мой муж умер, и страна осталась без законного государя. Янгис объявил королевство выморочным владением и собрался посадить на кадарский трон кого-то из своих приспешников. Что мне было делать? Вернуть Лаэрту в Кадар и объявить Альбина королем? Это означало неизбежную войну с Ракайей. Расторгнуть их брак и отдать ее Янгису? Это было не в моей власти. Я должна была спасти страну, даже ценой счастья одной из моих дочерей. Я вернула их обеих и объявила, что эти годы они провели в дарнийском монастыре. Отослала Литанию под именем Лаэрты к Янгису. Потом ко двору прибыл Альбин, заново обвенчался со своей женой Лаэртой, только теперь ее называли Литанией. Он был коронован до того, как Янгис заявил свои права на трон Кадара.

– И что стало с моей мамой?

– Она императрица Ракайи, у нее трое детей.

– Неужели император за все эти шесть лет не смог найти себе другую невесту?

– Мог, конечно, – вдовствующая королева улыбнулась, видя, что разговор уходит от неприятной темы, – но он искал девушку из королевского дома, не состоящую с ним в родстве. Ему хотелось упрочить свои права на императорский трон. Видишь ли, император Лодвиг женился на его матери, леди Тамиане, будучи пожилым человеком, и не желал замечать ее недостойное поведение. Кого только не называет людская молва отцом Янгиса – от герцогов до конюших – но только не Лодвига. Поначалу на это закрывали глаза, ведь он не считался наследником – были два старших брата. Но они оба неожиданно умерли. Янгису позволили стать императором, чтобы Ракайя не потонула в крови – кроме него на трон было четверо могущественных претендентов с примерно равными правами. И он прекрасно знает о шаткости своего положения. В независимых от Ракайи королевских домах Янгис получал либо отказ, либо совершенно оскорбительные предложения: хромоножка, сорокалетняя старая дева, трижды разведенная. Мои дочери хотя бы не хромоножки.

– Как мой отец потерял руку?

Стефания вздохнула, она давно уже ждала подобного вопроса.

– Когда я поняла, что Кадар стоит на пороге войны, я послала стражников за Литанией. Приказала привезти ее и ничем не повредить ни тебе, ни твоему отцу. Они следили за вашим домом, выбрали время, когда она стирала на реке, и рядом никого не было. Все прошло благополучно, но в последний момент на берегу появился Джан и увидел, что Литанию увозят. Я не знаю, как ему удалось догнать стражу – у них были хорошие кони, но он настиг их в предгорье и вступил с ними в бой. Стражники следовали моему приказу и пытались обойтись без кровопролития. К сожалению, твой отец оказался прекрасным воином, он изувечил двух моих людей. Они были вынуждены обезоружить его – и получилось вот так… Их привезли вместе, Литанию и Джана. Мы вылечили его. И когда твоя мама, наконец, согласилась ехать в Ракайю ради спасения Кадара, Джан обещал молчать. Твой отец был прекрасным, благородным человеком. Через Джакоба мы помогали ему вырастить тебя в достойных условиях.

«И не надо меня так ненавидеть», – хотелось прибавить королеве, но она только улыбнулась, глядя в прищуренные потемневшие глаза Тайры.

– Кто убил моего отца?

– Я не знаю. Если удастся их найти, они будут повешены. Ракайские солдаты не должны без ведома нашего короля нападать на мирных жителей Кадара. И еще – твой отец посмертно получит дворянский титул и небольшое поместье. Тогда я смогу выдать тебя замуж за благородного рыцаря из Дарнии. В Кадаре тебе нельзя оставаться – ты слишком похожа на мать. Если возникнут подозрения, что Янгис взял себе жену с ребенком при живом муже, его дети не будут считаться наследниками престола. Он казнит ее за обман. Тайра, ты понимаешь, что я доверила тебе судьбу своей дочери и от твоего молчания зависит ее жизнь?

– Я понимаю, ваше величество. И никому не скажу ничего, что может повредить вашей дочери. Вы позволите мне вернуться домой?

– Тебя отвезут к Джакобу. Он тоже не должен знать о нашей встрече. И прости меня, если сможешь.

Каждый путешественник, въезжающий через главные ворота в Гилатиан, непременно должен был испытать восторг и смятение. Широкая, как поле, вымощенная гранитом улица разрезала город надвое. Ряды каменных зданий – чем дальше, тем они были величественней – упирались в главную площадь, на которой золотом сияла гигантская статуя императора Гилата на вздыбившемся коне. Даже в пасмурную погоду сверкающий силуэт всадника на фоне белоснежных стен собора Единого Всемогущего был виден прямо с подъемного моста. Чуть выше собора над круглым холмом к небу вздымались башни императорского дворца. Их мрачный темно-серый цвет и огромная высота подчеркивали непорочную белизну и великолепие многоэтажного храма. А также ничтожество ползущей у подножия этих твердынь муравьиной цепочки путников.

Если свернуть с улицы Побед в любую сторону, дома становились пониже, зато лавки и трактиры попадались гораздо чаще. Там обитали купцы и богатые ремесленники. Еще дальше от центра жили простые горожане. На этих узких улочках благоразумному путешественнику пора было прекратить изучение столицы – особенно, если его занесло в кварталы, прилегающие к городским стенам. Ничего интересного там не было.

Впрочем, Яник и Фелух нашли кое-что занятное: прямо посреди дороги валялся богато одетый сопляк, из господ, должно быть. Как дите малое спал – калачиком, ладонь под щечкой. А винищем разило – больше, чем от них самих. Наверняка полный кошель за пазухой, а нет – так сапоги с курткой тоже хороших денег стоят. Они уже принялись исследовать добычу, но тут парень перевернулся на спину, чтоб шмонать его было удобнее. Кошеля никакого не нашлось. Яник присмотрелся к лицу щенка и бороду зачесал: