Анастасия Петрова (Кагомэ) - Радости и Печали Страны Счастья

– Верно, – нехотя признал Дэйвон.

– Вот и отлично. Значит, договорились. Возьми этот клинок, – с этими словами в руки Дэйвону лег ритуальный изогнутый нож из Черной Стали, украшенный кроваво-красными рубинами.

– Любопытная вещица, – хмыкнул он, невольно всколыхнув в больном мозгу Тени "приятные" воспоминания.

Утратив степенность и холодную уверенность «Посланника Тьмы, чье могущество незыблемо как сама Вселенная», она фанатично завопила:

– Убей ее, убей, убей… во славу Оракула и всех сил Зла! Я приказываю тебе!

Вот этого говорить, пожалуй, не стоило. Дэйвон вскинул руку, и нож вошел в стену как в мягкое масло в каких-то миллиметрах от головы горе-провокатора:

– Я сам себе хозяин, ясно?! Передай Оракулу, чтобы засунул эту железяку себе в жо… туда, «где не светит солнце», – тихо, но твердо ответил он, прогоняя последние сомнения. – Я, скорее, всажу себе в грудь кинжал, чем предам ее.

– Все это патетика, "розовые сопли". Только послушай себя: ты говоришь, как те влюбленные глупцы, что проводят всю жизнь в поисках подвигов ради благосклонного взгляда «дамы сердца», – Тень растянула рот в жутком подобии улыбки, и Дэйвона обдало могильным холодом. – Ну что ж… Ты сделал свой выбор: не хочешь быть орудием Зла, станешь его послушной марионеткой…

Спустя мгновение Дэйвон почувствовал, как нечто неотвратимое – черное, противное, вязкое – с молниеносной скоростью ударяет ему в лицо. И его сознание растворилось в пустоте…

* * * * *

«Та-ак, я все еще жив. Вроде бы… – подумал Дэйвон, чувствуя, как почти осязаемые мысли проносятся в голове, обгоняя друг друга. – Где я, черт возьми?! Темно, гробовая тишина. Вспомнил! Мрачный посланник из «бюро добрых услуг» что-то говорил насчет марионеток… Кукловод нашелся! Эх, если бы я мог увидеть, что этот негодяй замышляет… А что мне, собственно, мешает?! – он наморщил виртуальный лоб, стараясь вспомнить хоть что-то из нудных уроков по Прикладной Магии (сию мудреную науку ему в детстве преподавал старикашка-невротик с вечно трясущейся головой и подмигивающим глазом). – Кажется, получается… Какой же я все-таки умный и талантливый! Хорошо бы и Аэлис это поняла…» Тьма стала светлеть, и наш скромный Чародей как в зеркале увидел свои покои и себя самого, высыпающего в кувшин с питьем какой-то белый порошок…

Лже Дэйвон аккуратно добавил снотворное в вино и растолкал спящего слугу:

– Отнеси это воинам, охраняющим пленников. Пусть выпьют за мое здоровье.

Гоблин недоуменно уставился на хозяина, стараясь постичь скудным умишком причину столь неожиданной щедрости своего господина; так ничего и не поняв, он послушно взял кувшин обеими лапами и… благополучно уронил тяжелый сосуд на пол. Одарив его таким мстительным взглядом, что бедняга позеленел от страха и кинулся лихорадочно собирать осколки и вытирать винную лужу, лже Дэйвон выудил откуда-то заветную коробочку с порошком и снова приготовил выпивку «с сюрпризом».

– Отнесешь куда велено. Попробуй только разбить… – многообещающе процедил он сквозь зубы. – Живо!

Волосатый слуга по-солдатски вытянулся и, бережно прижав сосуд к груди (хоть пиши картину «Мать и дитя»), в перевалку вышел вон.

«Что ты задумал, урод? Вино или отравлено, или туда подсыпано снотворное. Насколько я помню историю нашего "славного" рода, к столь очевидной хитрости прибегали в двух случаях: чтобы "устранить врага по-тихому и наверняка" или чтобы “усыпить бдительность стражи” для совершения того же преступления менее банальным способом… Так-так. Куда это мы идем? Знакомый маршрут. Некоторые никогда не успокоятся! Ну, погоди, клякса ходячая!»

Лже Дэйвон медленно, величественной походкой шествовал по коридору: Тень впервые ощущала человеческую плоть, чувствовала, как горячая кровь все быстрее бежит по жилам! Вдруг правая нога самым наглым образом поставила подножку левой (миленький каламбур!) – и "бренное тело" растянулось на полу во весь рост, а в голове промелькнула чья-то мысль: «За каждую рану мне ответишь, гад!» Лже Дэйвон медленно поднялся и крикнул тоненьким фальцетом в темноту:

– Делай, что хочешь! Я все равно принесу ее в жертву!

– Посмотрим, – невозмутимо ответствовал оппонент.

Дальнейшее напоминало главную забаву всех мальчишек Королевства: фальшивого командира мальдорорцев кидало из стороны в сторону как кожаный мяч-вышибалу, ноги разъезжались на ровном месте, руки норовили схватить хозяина за нос, а лоб всерьез вознамерился “поздороваться” с каждым углом на пути. Короче, когда лже Дэйвон добрался до заветной двери, он уже сильно пожалел, что не убил королеву Лоридема собственноручно, связавшись с ее любовником. А наш – побитый силой мысли – герой веселился вовсю (благо, разум не чувствует боли). И отвлекся…

Охранники и все пленники мирно спали. Аэлис сморил необычайно крепкий сон. Когда в залитую лунным светом спальню тихо вошел человек в блестящих доспехах и алом плаще, она даже не пошевелилась. Матово блеснул черный нож… И тут случилось невероятное: пальцы, еще минуту назад крепко державшие рукоять, вдруг сами собой разжались – и лезвие громко звякнуло о каменный пол. Так громко, что этот звук разбудил ее. Несколько секунд девушка просыпалась, потом поняла, что не одна: шагах в пяти от нее стоял Дэйвон, оглядываясь по сторонам. Аэлис хотела, было, высказать ночному гостю все, что она о нем думает, но тут услышала чужой голос:

– Ты предал Оракула – и умрешь. Мне все равно, кто из вас будет первым.

В ту же секунду из темноты ударил Огненный Столб. Стало пугающе тихо – Дэйвон медленно оседал на пол… Серебряная молния прервала эти муки. Не успела Аэлис опуститься на колени перед раненым, как шестым чувством ощутила нависшую над ней опасность: в углу комнаты стояла странная Тень, а на кончиках ее пальцев плясали языки пламени…

* * * * *

Мысли проносились в голове с бешеной скоростью. Увы, ни одной ободряющей среди них не было: Аэлис прекрасно понимала, что не успеет даже подняться с колен, прежде чем… «Нет повести печальнее на свете…», – почему-то вспомнилось ей трагическое начало одного дамского романа. Тогда Аэлис крепко-крепко зажмурила глаза и от всей души пожелала чуда. В детстве этот прием помогал ей безотказно… И сейчас сработал на совесть! Когда девушка открыла глаза, в спальне никого – кроме неподвижно лежащего на полу Дэйвона – не было. Она приложила ухо к его груди: сердце бьется слабо, но бьется. «Слава тебе, Господи!» – прошептала она. Положив подушку ему под голову, Аэлис вытянула вперед сложенные крестом руки и закрыла глаза: теплое золотистое сияние стало медленно проникать в зияющую рану… Так прошло минут десять. Целительница начала уставать, а еще ее не покидало ощущение, что чьи-то внимательные глаза наблюдают за происходящим.