Джон Морган - Слабым здесь не место. Охота

– Не кастам. Лично мне. – Он убрал руку с кинжала. – Господин Тархельгас, меня зовут Джувенил Балес, и я искал вас, согласно кодексу, в надежде пройти Ахора Крамего под вашим началом.

– Ты кровавым порошком успел закинуться? – спросил Тархельгас, не убирая заточенной стали. – Забраться в такую даль от столицы, чтобы пройти обучение у того, кто даже не является членом касты. В подобный бред слабо верится.

Охотник припугнул парня, сильнее надавив клинком на живот.

– Хотел соврать – придумал бы что поубедительней. – Джувенил хоть и боялся, но страха старался не показывать. – Все документы, включая приказ на Ахора Крамего, в седельных сумках. Я могу показать.

– Замри, – Тархельгас остановил его порыв. – Я сам.

Убрав топор, охотник достал бумаги Балеса, пытаясь в полумраке разобрать текст. Света факела в пустой конюшне было недостаточно, но он прекрасно улавливал смысл, помня, как сейчас, свой приказ для касты Сэтигас.

В документах было все. Даты и номер приказа, имена господина и ученика, печати главного вице-конта Кларикуса, который еще тогда не поверил в обвинения в адрес юноши. Каждый пункт прописан и соблюден в соответствии с кодексом.

– Ты, верно, спятил. – Он взглянул на него.

– Простите мою дерзость и самоуверенность, господин Тархельгас, но вы удивитесь, услышав, сколько логики и здравого смысла в моем поступке и рвении.

– Как тебе удалось выбить нужные разрешения? Кто дал позволение на печати? Как… – Тархельгас не стал продолжать, осознав, что тут и нечего выяснять. Он просто швырнул Джувенилу бумаги. – Вали отсюда.

– Но, господин…

– Кончай меня так называть! – вспылил охотник. – Я не господин и уже давно не являюсь одним из двенадцати. Осталось только имя. Так что ты зря проделал весь этот путь.

– Может быть, для всех в столице и вас так оно и есть. Однако чисто формально, на бумагах ваш род не вычеркнут из реестра, а вы, насколько мне известно, успели пройти посвящение и принять меч касты Тибурон от своего отца.

Этот момент, как и многие другие, так же прекрасно отложился в памяти Тархельгаса. Тот страх, та злость, то чувство, не дающее до конца осознать всю реальность грядущего краха. И, конечно же, та спешка перед отправкой в крепость, с какой отец проводил церемонию.

Воспоминания были болезненными и ненужными.

– У вас нет земель, родового замка и особняка в столице, – продолжал Джувенил. – Ваша каста забыта, но вы еще числитесь одним из двенадцати.

– Уйди, Балес. Уйди, пока я даю тебе шанс. – Тархельгас убрал в оружие, не желая слушать о последствиях слов, сказанных восемнадцать зим назад.

– Простите, но это не видится возможным.

– Я не собираюсь тебя обучать.

– Согласно кодексу, его семнадцатой главе и пункту тридцать девять «Глава одной касты не может отказать молодому представителю другой касты в прохождении священного и обязательного Ахора Крамего. Лишь…»

– Выбирать из предложенных главным вице-контом имеющихся кандидатов, – закончил за него Тархельгас с неким разочарованием и ненавистью. Котлам за столько кровавых пар так и не удалось выжечь из памяти строки кодекса.

– Таков закон и порядок.

– Подвешенным на дереве я видел тебя и твой закон! – охотник повысил голос и едва не ударил парня, отчего тот опустил руку на эфес кинжала. – Кодекс – лишь книжка, созданная, чтобы управлять нами, но не дающая взамен ничего, кроме обмана. Так что я не собираюсь потакать ему, как раньше. У меня и без тебя дел хватает.

– У всех дела, – не сдавался упрямый Балес. – Каждый из господ продолжал выполнять свои обязанности, в то время как подобные мне лишь следовали. От вас ведь ничего не требуется, а я только буду наблюдать и пытаться понять.

– Парень, здесь не столица. Ты в котлах, где нельзя просто взять и следовать, набираясь опыта. Тут тебе долго не протянуть.

– И все же я рискну. К тому же за ползимы пути и два луна в Изрытой долине я вроде неплохо справляюсь.

– Ты сильно ошибаешься.

– Даже если и так, то это куда лучше столицы. Вы ведь помните, каково ходить за раздутыми от собственной важности господами, которые таскают меч лишь на званых вечерах и забыли, как им пользоваться. Они учат, как забыть кодекс, а не как чтить его.

– Ты ведь в курсе, кто я и каким ремеслом промышляю?

– До нас… До столицы доходят слухи с долин. В том числе и о вас. Сначала мало кто верил, что Рыцарь Воющего Ущелья и Отрубатель Голов – это тот самый представитель касты Тибурон. Но кто в здравом уме назовется именем одного из двенадцати и не побоится костра?

– У тебя проблемы с рассудком.

– Учителя постоянно твердят мне об этом.

– Только глупец по собственной воле сунется в котел, чтобы обучаться у охотника выслеживать жертву. К тому же таким, как ты, здесь не место. – Тархельгасу показалось, что он вынес приговор мальчишке.

Однако…

– Вам было около двадцати трех, когда вас послали…

– Сослали насильно.

– Послали служить в крепость в моем возрасте, – он проигнорировал слова Тархельгаса, – и вы не только выжили, но и преуспели. Снискали некую славу.

– По мне видно, что котлы принесли мне удачу? Они лишь забирают все, чем ты дорожишь.

– Как бы то ни было, может, мне все же удастся вернуться домой и меня не проткнут мечом, не разорвут в клочья чьи-либо клыки и не запинают в таверне. Простите мою наивность, но я считаю, что ваши навыки пригодятся мне в столице ничуть не меньше, чем уроки дипломатии и истории. К тому же вы единственный представитель своей касты и один из двенадцати, кто делом напомнил, чем мы славились в прошлом. Теперь Тибуроны ассоциируются с «Жизнью» и выживаемостью больше, чем прежде, даже больше, чем Сэтигас – с «Силой».

Парень не собирался останавливаться. Он столько рисковал не для того, чтобы уехать обратно ни с чем.

– Вам не помешает спутник, за которого не надо беспокоиться. А там, может, и пригожусь или же умру через лик-другой. И даже не придется слать весточку моей матушке. Она и без того записала меня в покойники.

– Значит, скудоумие тебе передалось не по наследству. Во всяком случае не от матери.

– Вы правы. Предположу, что вина лежит всецело на отце. Когда я собирался в долины, он сказал: раз так велит сердце и долг, то я должен пройти этот путь или погибнуть, стараясь.

Тархельгас не знал почему, но голоса в голове начинали верить парню. В чем-то он понимал его стремление сбежать из столицы, прочь от двуличия и лицемерия людей, продавших свое наследие. Охотник пришел к этому только сейчас, когда сам все потерял.

Его сгубила ложь.

Голоса в голове тут же узрели угрозы, вернув сначала частичку воспоминаний, а потом позволив прийти осознанию.

Взгляд упал на кинжал парня.